На коней мы не успели. Нас обступили вонючие, кривые, с натяжкой будет сказано, люди. Они мычали, выдыхали из растянутых ноздрей такой же вонючий, как и они, воздух и интенсивно стучали зубами. У кого-то даже кусочек откололся. Густые брови прыгали вверх-вниз, лоб интенсивно сокращался и морщился, то сжимаясь и делая глубокие складки, то полностью расправляясь в идеально плоский кусок кожи. Они махали руками и ногами.
Сашка приподнял палки с острыми наконечниками, видимо, на случай внезапной атаки. Я присоединился к нему. По моим расчётам их около десяти. Троих завалим, а там как пойдёт. Будем стоять насмерть! Сашка сверкнул бешеными глазами. Он думает также, как я.
- Вы простите нас, мы не хотели вас потревожить, покидальцы. Как до лыжной базы добраться? - внезапно и надрывисто проговорил Серёга, отклоняясь от своих собеседников.
Закутанные в шкуры животных верзилы, как услыхали его слова, сразу припали к земле. Это было необычно. Поджав ноги и руки, они, свернувшись калачиком, ничком грохнулись вниз, смачно хлопая внушительными телесами. Я обомлел, растерялся. Сашка тоже. Палки невольно опустились.
- Они походу его и не знали... - тихо сказал Сашка, - они дикие, ты посмотри, - он любит отвечать на вопрос или подтверждать что-то уже далеко после случая...
- Вам никого не напоминает? - спросил я, необычные встречные валялись у нас в ногах и что-то мычали.
- Не-а, - промычали уже пацаны.
- Это шишкоеды, которых мы в прошлом году проходили. Вспомнили? Древний вид человека.
- Ааааа... Точно. Шишкоеды, мы тогда с названия обхохатывались, хотя оно не такое уж и смешное.
Тем временем, от нас отползли два опознанных мною шишкоеда в сторону своих шалашиков.
- Они же вымерли тысячи лет назад, чего шишкоеды забыли в таёжном лесу? - вдруг встрепенулся Серёга. Было странно слышать это от него. В прошлом году он плевался от всех этих неандертальцев и питекантропов.
Помолчали. Древние люди по-прежнему томились у нас в ногах.
Ни с того ни с сего вскочил один из шикоедов. Застучал желтыми зубами и отвесил такой поклон, какой самые набожные бабушки себе позволить не могут. Судя по всему, вождь. Одет лучше всех здесь присутствующих, по габаритам тоже обходит всех, да и какой-то страх читается у других, когда те на него смотрят. Собачки иногда гавкали на нас.
Вождь три раза стукнул зубами, как будто в ладоши хлопал, такой был громкий звук. Знаками он разъяснил нам, мол, проходите, угостим чем-нибудь. Всё это объяснял горячо, как говорится, в запале чувств, видимо, старался непомерно. Обдавал нас несвежим своим дыханием.
- Ну пойдёмте, они нас боятся, полчасика погреемся и поедем, - уныло сказал Серёга, словно мы встретили не тысячи лет неэволюционирующих человекообразных, а старенькую одинокую бабушку, пригласившую нас на обед.
- Может, действительно "по коням"? Ты их видел? Порвут ещё...
- Да ничего не случится. Я замёрз. Думаю, что и вы. Погреемся и поедем.
Ясенев противился. Настойчиво утверждал, что надо нам отсюда "драпать", несмотря на вроде бы благоприятные условия. Неизвестно, чего ждать. Из рассказов Зинаиды Павловны про древних людей он запомнил следующее: "Невероятно жестокие, свирепые и беспощадные..."
Я знал это и без его напоминаний, но казалось, что они какие-то слишком послушные, и сказал:
- Полчасика можно, но только пол часика, потом сразу обратно!
В гостях
Под общий треск и дребезжание зубов мы отправились в центр поляны, где, словно застывшая магма, расползся костёр. Вождь во главе, мы за ним, остальные шикоеды сзади, а по бокам милейшие пушистые собачки, высунувшие длинные шершавые язычки. Я надавил на защёлку лыж, и она звонко щёлкнула, издав звук, похожий на удар об тонкий лист железа. Древние люди отпрянули от меня метров на пять, но потом, взвесив немногочисленные риски, подошли вновь.
Грубый и чёрствый вождь, размахивая мясистыми ручищами, указал нам на землю. Мы сели. Лыжи и палки побросали рядом. Сашка задрал свою шапку-ушанку на макушку. От костра исходило много тепла, лицо и грудь получали его достаточно, а вот спина леденела от ветра. Так мы, покручивались, подставляя то один бок, то другой, ожидали, что же будет.
Едва удобно расположились, как двое шишкоедов, покинувших нас при встрече, показались между хижинами, волоча за собой корову. Полтуши коровы! Откуда она у них? "Украли где-нибудь, наверное", - подумал я. Для пацанов это не было необычно. Даже словом об этом не обмолвились. Курчавые таксы завыли, видимо, почувствовали запах. Окружили тело коровы и двух аборигенов. Те отталкивали и отбрасывали их, не давая притронуться к туше. Наконец дотащили.
- Чего это они делать собираются? - спросил Сашка.
- Разделывать, - устрашающе сказал Серёга.
Принялись за дело. Соплеменники ликовали, отчеканивали зубами марш, чётко попадая в свой уникальный ритм. Такого я до сих пор не слыхал. Рёв разносился, вероятно, за многие сотни метров, если не на километры... Четвероногие, к слову, жадно хватали ненужные обрезки прямо на лету, даже улыбаясь от удовольствия.
Между тем, шикоеды, нёсшие тушу, тоже взяли ножи и принялись снимать шкуру, параллельно отсекая копыта. Наблюдать за этим процессом, конечно, неприятно, но пришлось, ведь вроде как уважение к ним проявляем. Они же дикие, так заведено.
Меня поразило, с какой скоростью отходили копыта. Сначала долго соображал, что к чему, но затем до меня дошло: резали аккурат по суставу, да так, чтобы ни разу не задеть кость. Поэтому так быстро и получалось. Тем более, что называется, набитая рука этим занималась. Я смотрел на коптящиеся внутренности и молился, чтобы они не достались нам, а то меня моментально вырвет.
Тут Сашка выдал:
- Шикоеды разве не одними шишками питаются?
- Когда нет ничего съестного, шишками, а так в основном мясо предпочитают, по крайней мере так написано в учебнике...
Мне захотелось скрыться от всей этой "разделки", и я встал с чувством явного отвращения и желанием отойти подальше. Знаками разъяснил, что воды надо как будто. И затем якобы пошлёпал в поисках питья. Все аборигены без исключения искоса посмотрели на меня. Однако я не обратил внимания. Мне протянули какую-то глиняную деревянную посудину, где, точно в шторм океан, бултыхалась вода. Пёсики грызли копыта, оглушительно хрумкая.
Сашка вскочил и побежал со мной. Мы сделали вид, что хотим увидеть их жилище. Шикоед среднего роста с большим, глубоким шрамом на щеке пониже уровня носа повёл нас в свою обитель. Мы назвали его Данил (в школе был один пацанёнок с похожим шрамиком, полученным при езде на велосипеде). Данил распахнул проход, и мы с Сашкой влезли внутрь. Серёга же общался с вождём и что-то рассказывал, но тот ничего понимал, хотя делал вид, что полностью прогружен и сосредоточен и вот-вот проникнет в самую суть проблемы. Вот бы мне так на математике! Одни пятаки бы хватал. Наша математичка как затянет серенаду о записи чисел в разных системах исчисления, так и на покой отойти можно...
Шалашик был убран до боли просто и прозаично. Под отверстием в крыше, как я и предполагал, маленький костёр, чтобы согреваться в особо лютые морозы. Свет падал как раз только оттуда, было темновато. По периметру всё обложено густыми ветками с ещё стойкими иголочками, дабы не поддувало. На оголённом каркасе здесь висят всякие поделки: вырезки по дереву, по кости. Красота! Тут и корова, которую прямо сейчас уже, вероятно, накалывают на шампуры, импровизированные, конечно, и медведь, и даже волк. Подвешенные на верёвочки, болтаются при каждом движении. Справа от входа, замаскированная в ветках, стоит корзинка, точно такая же, как и перед домом. Слева лёжка.