Охранник (шипит, с угрозой):…Слушай сюда, упырь. Один косяк – и я тебя выключу. Понял?
«Кирилл» улыбается и кивает. Со стороны может показаться, что он услышал что-то трогательное и умилился в сердце своём.
(продолжает) …Говоришь строго по тексту, ходишь – по струнке. Никакой отсебятины. Понял?
Кирилл сокрушенно качает головой и вздыхает. Охранник прислушивается к наушнику, выпрямляется, меняется в лице и, заслонив рукой рот с микрофоном, говорит совсем другим тоном – сдержанно, по-деловому, с лёгким налётом подобострастия.
Всё под контролем. Да… Ни на шаг… Понял…
Напряженно слушает.
Понял…
Напряженно слушает.
Понял…
«Кирилл» поворачивает голову в его сторону. Лицо непроницаемое. Лишь в уголках глаз мелькают еле заметные насмешливые искорки.
«Кирилл» (еле слышно, скорее артикулирует, чем говорит): Понял, мудак?
Охранник зло смотрит на «Кирилла» и беззвучно матерится.
Охранник (в микрофон, прежним тоном): Понял…
«Кирилл» удовлетворённо кивает и отворачивается.
…Да, конечно… Сделаю четко… Как учили…
Убирает руку ото рта и снова наклоняется к уху «Кирилла».
(шипит, злобно) Ты чё, го́блин, страх потерял?
«Кирилл» (так, чтобы все слышали): Пописать хочешь? Сходи, конечно…
Иподиаконы невольно прыснули и с большим трудом вернули своим мордочкам прежнее постное выражение. Ошарашенный охранник рефлекторно выпрямился и ошарашено смотрит по сторонам.
(с мягким упрёком) Только давай так договоримся. На будущее…
Делает властное движение рукой. Охранник вынужден снова наклониться и подставить «Кириллу» своё ухо.
«Кирилл» (шепотом): Остынь, псина. Еще раз хвост подымешь – Пасха ваша накроется женской норкой. А у тебя, красивый, яички оторвут. И покрасят. Понял?.. (другим тоном) Ну всё. Дуй на дальняк. Отлей…
Охранник смотрит на «Кирилла» ненавидящими глазами и не трогается с места.
(насмешливо) Да, не ссы! Куда я такой (кивает себе на грудь) денусь…
Охранник выпрямляется. «Кирилл» его благословляет и протягивает руку для поцелуя. Охранник с ледяным лицом прикасается к руке его плотно сжатыми губами, резко разворачивается и уходит.
(иподиаконам, строго) Ничего смешного. С каждым может случиться.
Гаснет свет. В углу сцены прожектор выхватывает больничную койку. На ней лежит полностью загипсованный человек. Открыты только глаза. Вокруг: капельница, аппарат искусственной вентиляции лёгких, другие медицинские приборы. Руки и ноги подвешены на тросах. Палата – шикарная: пальмы в кадках, ковры, телевизор. Рядом с койкой столик с фруктами и другими деликатесами. Больной мычит и, видимо, пытается шевелиться, но у него ничего не получается. Слышен голос врача, разговаривающего по телефону. Самого врача не видно.
Голос врача: Нет угрозы для жизни… Внутренние органы почти не пострадали… Переломы. Ушибы… Что? Голова? Легкое сотрясение… Повезло, да… Очень… (удивленно) Лицо?.. А какая ра́зни… (осекается, недоговорив)
Пауза.
(неуверенно) Нуууу… Как такового лица сейчас нет… Но, со временем, многое можно будет восстановить пластикой… Не всё, конечно. Но многое…
Пауза.
(возмущенно) А вот это могли бы не говорить!.. У нас, слава Богу, не райбольница… в Балашихе… А я, слава Богу, не… (осекается, недоговорив)
Пауза.
(примирено) Да! Вы правильно поняли… У нас (с нажимом) вся информация закрытая. По определению… И если я с Вами сейчас разговариваю, то только потому что… (резко заканчивает) Желаю здравствовать…
Бросает трубку.
(ворчит) Христос у них воскрес… (медсестре, требовательно) Иди – проверь… И телевизор включи. Ему можно.
Свет гаснет. Действие возвращается в Храм Христа Спасителя. Пасхальную Литургию отслужили. Идет подготовка к причастию.
Открывается правая диа́конская дверь на иконостасе. Из алтаря выходит «Кирилл». За ним, как тень, следует охранник. Оба направляются на правый клирос – туда, где стоят Путин и Медведев с жёнами. В руках государственных мужей красные кожаные коробки с крупными со́фринскими пасхальными яйцами. Туда же подходит молодой иподиакон с подносом. На подносе похожие коробки – ответные подарки патриарха.