— К вам?!.. Но про вас говорят…
— Мало ли что говорят, ты им не верь. Кто я? Ничтожнейший из ничтожных! Даже Господа нашего сатана пытался соблазнить, когда Тот постился в пустыне.
— Как вы правы, отче. А чудесный лик, что явился мне? Что это такое?..
— Господь, прежде всего, обращается к грешникам. Они нуждаются в его помощи. Было ли это знамением? Не знаю. Но радостно мне, что душа твоя устремилась к Богу, и ноги сами привели сюда.
— Отче, знавал я многих из моей… профессии; они совершали убийство, а потом шли в храм, ставили свечу. Да что они! Вожди, которые губят страну, также стоят в храмах со смиренными взорами…
— А ты не думай о них, они сами ответят перед Высшим Судом. Вспомни лучше апостола Павла. Ведь тоже вначале имел грехи, да не малые: гнал христиан, писал в Рим доносы. А стал АПОСТОЛОМ.
Отец Павел вновь посмотрел на Алексея, посмотрел так, будто знал его желания, сомнения. И все же спросил вновь:
— Чего же ты хочешь, сын мой?
— Стать послушником. Только вот достоин ли?
— Для любого человека служить Господу дело достойное.
Так Городецкий остался в монастыре. Работы он не чурался, готов был трудиться за двоих, за троих. А потом, уставший, опускался на колени и молился, молился. И из бренного тела уходила всякая усталость.
Чем больше он постигал суть Божественного учения, тем сильнее хотелось взывать к людям: «Почему вы бежите от Истины? Почему создаете для себя миры грез, где царят собственные законы, мораль? Вам не нравится мир Создателя? Может, вы сами виноваты, ибо нарушаете завещанные вам заповеди. Изучайте их, живите по ним, и тогда не нужно будет никакой страны иллюзий, реальность станет гораздо лучше ее!»
Позже он получил ответ и на этот вопрос, и на многие другие…
Настал час, когда Алексей принял постриг. Он получил имя отца Серафима. И в новом своем статусе он отличался даже от других братьев обители исключительным усердием, которое шло от сердца его. Бывали дни, когда он молился сутками, запираясь в своей маленькой келье, и едой ему были несколько просвирок. Лишь прикоснувшись к познанию Высшей Сущности, он уже не боялся «возмездия за прошлое». Человек может по-разному оценивать свои деяния, и только Главный Судия дает им беспристрастную оценку.
Спустя некоторое время многие монахи начали замечать, что слова отца Серафима странным образом сбываются. Слух о «чудесном провидце» из монастыря, разнесся далеко по округе. К Серафиму отовсюду зачастили верующие; все просили совета. Отче обычно отвечал: «Чем я, человек грешный и малодуховный, могу помочь?» Но в совете не отказывал. А когда благодарные люди совали подношения, он просил их:
— Отдайте лучше нищим. Им нужнее.
Так, помимо воли монаха, ширилась его известность.
И однажды явился убийца. Его проинструктировали, что Алексей Городецкий необычайно ловок и опасен, что операцию нужно провести с особой тщательностью, представить все как месть маньяка-сатаниста. Убийца несколько дней следил за отцом Серафимом, узнал полный распорядок его дня, маршрут передвижения. Хотя, какой это маршрут? От храма к келье и обратно. Вскоре он дождался удобного момента: монахи отдыхали, прихожан было немного… Пройдя по пустому монастырскому двору, убийца подошел к келье отца Серафима, постучал, тихим голосом попросил аудиенции. И услышал:
— Входи, путник.
Он толкнул дверь, вошел, внутренне радуясь первой удаче. Монах стоял посреди кельи и с удивительно доброй улыбкой смотрел на него. Убийца невольно смутился.
Однако он хорошо помнил инструкции: «Даже если он будет перед тобой без оружия, покажется слишком смирненьким, не верь! Он мгновенно выхватит пистолет и прикончит тебя».
Это заставило убийцу повести себя с особой осторожностью, он решил усыпить бдительность противника.
— Видите ли, отче…
— Вижу, сын мой. Пришел наказать за прошлые грехи? Я ждал… Ждал тебя именно сегодня. Оружия у меня нет, не бойся. Стреляй, я уже помолился.
Убийца невольно оторопел, растерялся… На лицах своих жертв он обычно видел страх. И никогда еще ему не доводилось лицезреть в глазах приговоренного к смерти такой ЛЮБВИ. Когда-то, в далеком детстве, с такой же любовью и добротой смотрели на него мать и отец. И мать обычно говорила: «Постарайся, сынок, никому и никогда не приносить несчастья».
Волна такой же любви словно омыла киллера. Бороться с состраданием к безоружному оказалось выше его сил. Рука не слушалась, палец отказывался нажимать на курок. Он понял, что НЕ СМОЖЕТ УБИТЬ ЭТОГО ЧЕЛОВЕКА.