— Дайте руку, Федор Николаевич!
— Я хочу СПАСТИ ЕЕ!
— Лена уже мертва! Ее убили двадцать минут назад.
— Господи!.. Почему мы не оказались здесь раньше?..
— Я уже объясняла. Федор Николаевич, вы только навредите себе.
— А вы безжалостны!
— Жалость здесь не причем. Позже поймете.
Федор продолжал сжимать в руках телефон, казавшийся сейчас таким бесполезным… ЕЕ УБИЛИ ДВАДЦАТЬ МИНУТ НАЗАД!
— Дайте руку! — повторила Поэтесса.
Москвин терпеть не мог, когда кто-то (пусть даже начальство) диктовал ему условия, обычно в этот момент внутри него до предела натягивалась струна неповиновения, он становился неуправляемым. Легко мог совершить поступок, о котором впоследствии бы пожалел. И все равно шел напролом, поскольку был уверен в своей правоте.
Но сейчас он остановился, задумался…
Бежать в институт?.. Он лишь себе навредит, застукают на месте преступления, сразу станет подозреваемым. Органам ведь у нас только прицепиться, есть козел отпущения — есть очередная награда. А козлик он вполне подходящий!
— …Дайте руку! — повторила Поэтесса.
Вновь непонятная сила скрутила Федора, дробя его волю и убеждая в правильности сомнений. Этой силе он противостоять не мог. А потом и не захотел. Он протянул руку!
…Федор опять находился в своей квартире; все как обычно, и даже Поэтесса не исчезла, наоборот, она по-хозяйски расположилась в кресле, с удовлетворением наблюдая за пережившим неожиданное путешествие хозяином. У Москвина заломило виски, перед глазами быстро-быстро побежали волны.
Он действительно только что снова посетил тот злополучный ресторан?
— Так ЭТО БЫЛО? — он не узнал свой охрипший голос.
— Нет, мы пробежались до ванны и обратно, — усмехнулась Поэтесса. — Опять недоверие? Да вы, сударь, покруче любого солипсиста[6]. Тогда последнее доказательство. Ваш изумительный синяк… Что там говорили про свою уникальную медицину? Сколько времени ей потребуется, чтобы вылечить его?.. А я сделаю это за секунду.
Поэтесса приблизилась к Федору, коснулась его лица. Он ощутил боль, точно от укола, однако длилась она лишь мгновение.
— Теперь посмотритесь в зеркало.
Поразительно: от недавней синевы не осталось и следа! И это действительно оказалось ПОСЛЕДНИМ АРГУМЕНТОМ.
Поэтесса то ли поняла его, то ли прочитала мысли. Из ее груди вырвался легкий вздох облегчения:
— Наконец-то! А ведь потеряли столько времени.
Внезапно она напряглась, лицо покрыла печать тревоги. Женщина воскликнула: — Жаль не успею…
— Чего не успеете? — спросил Москвин.
Но она будто не слышала его, лишь сокрушенно качала головой:
— Ничего не бойтесь.
— ?!!
— Они не те, кем кажутся. Я буду рядом и при необходимости приду на помощь.
Дальше все — как в пьесе абсурда. Поэтесса резко развернулась, двинулась в сторону кухни, и почти тут же раздался звонок в дверь, который на мгновение отвлек внимание Федора. А когда он вновь перевел взгляд на гостью, то увидел, что ее… нет. Исчезла(?!)
Он осмотрел кухню, ванную, заглянул на балкон… ЕЕ НЕТ!
Звонок — настырный, очень похожий на тот, утренний, когда Федора посетили следователи. Только сейчас он казался еще более неприятным, пробуждающим в душе безысходность.
— Кто? — спросил Федор и услышал резкий ответ, от которого кошки на душе заскребли: — Полиция!
— Опять полиция? Его все-таки подозревают? Считают, будто он каким-то образом причастен к смерти Лены?
«А это правда полиция?»
Высокий парень с лошадиной мордой сунул ему под нос удостоверение. Второй, коренастый, со стрижкой под бобрик, едко улыбнулся:
— Собирайтесь, господин убийца. Вот постановление на ваш арест.
Федор прочитал документ, все печати, штампы на месте… Почему его подозревают?! Надо связаться с адвокатом. А есть у него хоть один знакомый?.. Конечно, нет. Разве мог Федор предполагать, что когда-нибудь ему ПОТРЕБУЕТСЯ Адвокат!
— Не могли подождать до утра? — вздохнул Москвин. — Еще полиция…
— Правильно, — хихикнул коренастый, — вы теперь живете в полицейском государстве.
От шутки и тона, которым она была произнесена, внутри Федора все перевернулось. Коренастый, с его развязными, самоуверенными манерами, немытыми сальными волосами и дурным запахом изо рта пробуждал дикую неприязнь. От таких людей хочется поскорее отгородиться великой китайской стеной.
А тот словно специально подливал масло в огонь:
— Одевайтесь поскорее. Или вам подсобить?
6
Философское учение, где реальным признается только мыслящий субъект, все остальное существует только в его сознании. — Прим. авт.