— Очень.
— Почему?
— Ты классный! Я тащусь от твоих рук, тела и, естественно, члена. Ты достал мне до матки. — Рад.
— А серьезно, кому названивал?
— Обычный деловой разговор давнему приятелю. Тебе он неинтересен.
— Дела мне по фигу. Главное, чтобы это была не блядушка.
— Успокойся, не блядушка.
— Разве после такого члена успокоишься, — проворчала Нинель.
— Оденься. Вдруг Василий Петрович зайдет.
— По фигу! У старика наверняка только одна радость — поглазеть на женское тело. Пусть перед смертью порадуется.
«Знала бы ты, милая, что он нас с тобой переживет!»
— Ты эксгибиционистка.
— Кто я?
— Это те люди, которые любят обнажаться при других.
— Мне очень нравится, когда на меня зыркают, — честно призналась Нинель. — А ты чего не снимаешь брюки?
— Сейчас. Только перекурю.
— Сигареты надо бросать.
— Ух ты, моралистка!
— И переходить на травку.
— Я подумаю над твоим предложением, — рассмеялся Городецкий.
Он снова вышел в коридор, где решил в одиночестве поразмышлять над сложившейся ситуацией. Куда же исчез старик? Правда, он предупредил, что скоро вернется, но… Киллер боялся, что люди из Организации вычислят эту квартиру. И тогда… Тогда ему не позавидует последний калека.
— Леша, иди скорее! Хочу тебя! — раздался крик из соседней комнаты.
Городецкий вздохнул, отшвырнул сигарету. «Может и хорошо, что у нее началось сексуальное безумие. Не будет рваться домой!»
Федору казалось, что он вновь на войне, его рота попала в засаду, и он, отстреливаясь, пытается спастись бегством. Тогда ему это удалось, а как будет сейчас? Надо наконец что-то решать, нельзя, словно загнанный зверь, без конца прятаться по закоулкам ночного города. Уехать отсюда?.. Какой смысл?! И куда?..
Он посмотрел на темное осеннее небо, хмурившееся, грозившее очередной порцией дождя, будто специально загонявшее Федора под любое укрытие, и ощутил полную безысходность. Надо решаться, идти в полицию, рассказать обо всем, что произошло. А там посмотрим, не все же полицаи сволочи!
Он прислонился к стене дома, чувствуя жуткий упадок сил. Ему хотелось, чтобы все произошедшее за последние дни стало сном, вот он просыпается, и ничего этого нет. Никто не убивал Лену, никто не преследует самого Федора. Мало того, исчезла осень, вместо нее — конец апреля, преддверие лучших месяцев года. И небо — не темное, не тревожно плачущее, а синее-синее, зовущее к полету. А увядающая зелень, выпив волшебный эликсир, вспыхивает зеленым цветом молодости и любви. Федор тихонько забормотал:
Тут он понял, что повторяет слова, которые кто-то шепчет ему. Конечно, она — Поэтесса!
Так и есть! Темный женский силуэт отделился от стены и направился к нему…
Он не мог простить ей недавнего бегства! Зачем она так неожиданно ворвалась в его жизнь. Она несет не спокойствие, а опасную стихию! Москвин горько воскликнул:
— Опять вы?
— Да.
— Знаете, о чем я только что размышлял? К добру ли мы повстречались?
— Сейчас следует думать о другом… За вами идет охота.
— Предлагаете помощь? Но я вам больше не верю.
— У вас есть выбор?
— Не знаю…
— Меньше чем через минуту они появятся здесь.
— Как? Уже?! — Федор оглянулся в поисках путей дальнейшего бегства. Поэтесса покачала головой:
— Некуда бежать. Они станут искать вас везде и когда-нибудь найдут. Точнее, очень скоро найдут!
И, словно в подтверждение ее слов, из ближайшего переулка вынырнула машина. Она ехала осторожно, луч скользил по тротуарам, близлежащим домам, высвечивая малейшие детали. Федор шепнул: — Вон в тот подъезд…
— И что? Из него когда-нибудь надо будет выйти.
«Она права! Во всем права, к сожалению!»
Луч уже был рядом, почти плясал возле ног Федора, и от такой пляски хотелось запрыгнуть хоть на луну, хоть прямо на солнце. Сам автомобиль казался адским созданием, танком смерти, убивающим любую надежду на спасение. Он высматривал все и вся, невидимое око предупреждало: «Не уйдешь! От меня никто и никогда не уходил!»… Видимо, зловещие «танкисты» обнаружили беглеца…
Москвин взглянул на свою спутницу, и… каких-либо слов не понадобилось. Их руки сплелись, будто это было пожатие обезумевших влюбленных. И перед глазами Федора возникло непонятное мелькание, а в ушах — легкий свист. Он устремился в неизвестность…