Прихожая, желтые обои, чуть приоткрытая дверь. Он помнил все это, он был тут. Только когда?..
Воспоминания сделались более явственными: здесь происходила схватка, участником которой был он сам. На него напали, он защищался и убил киллера. Второй убийца стрелял в него. Он должен был умереть, только почему-то… остался жив?
Но раз жив, должен действовать.
Федор быстро поднялся. Труп убитого им бандита находился рядом, а что в соседней комнате? Еще один труп! Это же тот, кто стрелял в него! Значит, был некто третий?
Юрий предупреждал, что находится рядом. Его работа?
А где та девочка, Ольга? Ее похитили или сбежала сама? Бросила его, посчитала мертвым. «А на самом-то деле я жив или только моя душа наблюдает за событиями со стороны? Тогда смогу пройти через вон ту стену… Не фига не могу!»
Он подошел к зеркалу… нет, на призрака не похож. Тело — обычное, плотное. «Стоп! Я был ранен в грудь! Ранен смертельно, как же я хожу и не ощущаю боли? След от пули?.. Его нет?!»
Теперь воспоминания заполнили последние картины: Поэтесса, преграждающая путь в темную пещеру, и пучок направленных на Федора лучей. «Она спасла меня?! Но чего-то не хватает! Диска, который дала Ольга! Кто-то обобрал меня и оставил умирать?..»
Интуиция подсказывала, что события далеко не окончены, следует уходить отсюда и как можно скорее. Москвин выглянул за дверь и, никого не обнаружив, стал спускаться по ступенькам. Но не прошел и этаж…
С улицы послышался вой полицейской сирены. В ту же секунду он понял: полиция собирается нагрянуть в ЭТУ КВАРТИРУ. И, разумеется, во всем обвинят его.
Он кинулся наверх. И что дальше?..
Он не может оставаться здесь. Полиция вот-вот поднимется (обязательно ПОДНИМЕТСЯ!), кто-то из жильцов откроет дверь, подозрительно спросит: «Вам кого, молодой человек?»
С нижних этажей послышались голоса и звук шагов, — они, стражи наших законов! Остается чердак; Федор толкнул дверь. Проклятье, закрыта!
А может, зря он сбежал из квартиры? Не лучше ли все честно рассказать полиции?
Что рассказать?!.. Два трупа, и он — без единой царапины.
В голове завертелись возможные «спасительные» варианты, однако ни один из них не показался хотя бы в малейшей степени убедительным. Спокойно спускаться вниз? Остановят, поинтересуются, кто я, откуда? Сказать им, что оказался тут случайно? Сразу вопрос: почему именно в этом подъезде и именно в тот момент, когда произошли убийства?.. Приходил в гости? Они не дураки, сразу последует: «К кому приходили?.. Кстати, в ту квартирку, случаем, не заглядывали? Сейчас проверим отпечаточки…»
Проверят, найдут. Что тогда им говорить?
«На меня напали, я оборонялся!»
И Федор словно уже слышал грубый голос следователя:
— Чем докажете, что ОБОРОНЯЛИСЬ?
— Но ведь они в масках!
Следователя не проймешь, он лишь усмехается, покручивая ус:
— Они обычные мелкие воришки, гражданин Москвин, а маски надели для устрашения.
— Они стреляли в меня!
— Да что вы! Патроны холостые. Вон у вас ни одной царапинки… Глупо с их стороны, ужасно глупо. А вот вы убийца!
— Проверьте их прошлое, они наверняка проходят у вас по базе…
— Гражданин Москвин, за прошлое они отсидели. Есть настоящее. А настоящее — это их трупы. Куда мы денем трупы?.. Значит, кто-то должен ответить.
— Но не я убивал второго! У меня нет оружия!
— Вы избавились от него. Где-то спрятали. Но мы найдем, обязательно найдем… Мы НЕ МОЖЕМ ЕГО НЕ НАЙТИ!
После того, как в голове прокрутился этот мысленный диалог, у Москвина пропала всякая охота общаться с полицией.
Голоса стали раздаваться совсем рядом, можно было разобрать отдельные реплики. Неизбежность наступала…
Вот кто-то из полицейских предложил пройтись по квартирам. Вдруг преступник или преступники еще здесь? Последние остатки надежды, что наверху как-то удастся отсидеться, испарились, точно капельки росы при приближении полуденного зноя.
Недавно Поэтесса вытащила его из лап неминуемой смерти. И вот только из огня да в полымя!
И вновь звучит ее голос, вновь — очередные вирши:
Птицы вьются — ищут лучшую долю,
Желтая щетина выросла на поле,
Из домашних клеток не тянет на волю,
Хочется тепла и чтоб кто-то холил…
Нет, стихи сейчас ему не помогут!
— …Стихи не помогут, — подтвердила Поэтесса, — а я — да!
Как она оказалась рядом? В какую щель пролезла?.
Впрочем, Москвин уже перестал удивляться, несмотря на то, что пропасть между ней и им гораздо больше, чем между людьми двадцать первого века и первобытными дикарями.