— В квартиру ворвались двое киллеров, один стрелял в меня; затем и его убили. Кто?
— Ваш приятель Юрий.
— Я так и думал. А что было потом?
— Он решил, что вас уже не спасти и ушел, уведя с собой девушку.
— И взял диск?
— Нет. Диск у меня. Сейчас мы подчищаем информацию о нашем пребывании здесь со всех носителей. Похоже, у так называемой Организации интерес к нам потерян. Только что скончался ее глава, — другое руководство — другие цели.
— А где Юрий? Где Ольга?
— Девушка в безопасности. Юрий дал ей денег, и она уехала из города. Уехала далеко, никто не станет ее искать.
— Он проявил удивительное великодушие.
— Он не мог поступить иначе.
— ?!!
— Не вынуждайте меня раскрывать до конца карты. Помните: есть вещи, которые лучше не знать.
— Для меня это крайне важно, — упрямо заявил Федор.
— Ваш выбор, — промолвила Поэтесса. — Дело в том, что Юрий и есть убийца Лены Крамской. Зовут его Алексей Городецкий… Не загорайтесь мщением. Ему осталось жить считанные секунды… Теперь уже нет, его отравили.
— Кто? — машинально спросил Москвин.
— Ваша знакомая Людмила Селезнева.
— Майор Селезнева?
— Уже подполковник.
— Так там возле кинотеатра… все было подстроено? И она не пострадала?
— Нисколечки!
— Поистине Организации способна купить почти каждого.
— Селезневу не надо было покупать: она сама член Организации.
— Вот как?! Вам и это известно!
— «Головоломка» слишком примитивная. Просчитать все ходы представителей вашего мира совсем несложно. Все равно, что сесть за шахматную доску с начинающим игроком. Не обижайтесь, Федор, но ограниченность мышления и предопределяет примитивные ходы. Вам интересно играть на шестидесяти четырех клетках, возможности шахматной доски видятся неограниченными, а число комбинаций составляет бесконечное множество. Величайшее заблуждение! Настоящая игра — это, по меньшей мере, десять тысяч клеток и гораздо большее количество фигур.
«В который раз она убеждает меня в нашем идиотизме. Решила действовать по принципу доктора Геббельса: скажи человеку, что он свинья, он и захрюкает… Впрочем, разве в ее словах нет доли истины? Но если мы варвары с атомной бомбой, почему бы им не вмешаться, не остановить нависшую над планетой катастрофу?»
Поэтесса вдруг… громко рассмеялась:
— Интересует, почему не вмешиваемся в ваши проблемы? Очень просто: любая катастрофа, которая случается у вас не может быть предотвращена даже существами высшего порядка. И дело тут… в вашей предсказуемости и отсутствии многовариантности развития.
— Что-то я не никак не врублюсь, — признался Федор.
— Элементарно. Возьмем любое историческое событие, которого вы предпочли бы избежать.
Москвин задумался. И почему-то назвал Октябрьскую революцию, — не то, чтобы эта тема его слишком волновала. Просто события, последовавшие за этим переворотом, так или иначе изменили жизнь всех, его — в том числе. И отношение к ним — разное; родители Москвина ненавидели большевизм, постоянно говорили: «Не будь «ленинской гвардии», Россия развивалась бы по-иному». Научный руководитель Федора придерживался противоположной точки зрения: «Большевики спасли страну». Создано множество фильмов на эту тему, авторы которых довольно часто предлагали в качестве альтернативы приход к власти Лавра Корнилова[18] и установление в стране демократии. Но ведь это все режиссерские фантазии, благие пожелания. А что было бы в действительности, если бы не тот Октябрь?
Поэтесса кивнула:
— Будь по-вашему.
На одной из стен комнаты вспыхнули разноцветные огоньки, Поэтесса предложила Москвину подойти к ней и сказала:
— Нам не нужны никакие приспособления при контакте с техникой, мы управляем ею с помощью силы мысли. Но вы еще нуждаетесь во всех этих пультах, кнопках, простите за сравнение, как подопытные обезьяны, которые нажимают на различные клавиши, чтобы получить банан. Я вовсе не хочу вас обидеть, даже наоборот, хочу, чтобы вы оценили со временем преимущества управления техникой при помощи мысли, когда научитесь ею пользоваться. А пока говорят у вас, методом тыка: какой из языков вашего измерения будем использовать? Видите кнопки? Русский — красная. Нажимайте на нее. Вот так!
По стене начали перемещаться какие-то символы, среди которых Федор довольно быстро отыскал серп и молот и подпись: «1917». Москвин посмотрел на Поэтессу и спросил:
— Я должен опять нажать?
— Да, нажимайте.
На стене появились новые значки, которые мгновенно трансформировались в понятные русские слова. Но прежде чем проследовать в альтернативную историю, Москвин спросил: