Он стоял… нет, он лежал! Лежал в своей кровати. И только в ушах продолжало звучать:
Прошедшее время –
забудь, заточи, сожги.
И свет сбереги,
что светит мне изнутри.
И помни, я жду,
что услышу твои шаги,
И стихнут они у порога
моей двери…
Голос смолк, Федор остался один на один с серыми буднями.
«Это был долгий-долгий сон?..»
В окно осторожно заглядывало солнце. Надо же, а ведь казалось, что просвета больше не будет, дожди не отступят, а когда, наконец, смилостивятся, это станет не спасением, а еще более жуткой издевкой природы, поскольку на смену осени грядут холода, и, почти на полгода землю покроет саван, точно в насмешку, искрящийся красотой.
Но что это? Вновь на деревьях золотеющая листва…
Федор поднялся, распахнул окно: воздух был совсем нехолодный, сразу вспомнилось, как еще недавно все поговаривали о поздней осени, и тут же добавляли: «Ну, уж придет, так придет!» Увядание действительно произошло на глазах… И что он видит сейчас? Неужели природа, как постаревшая кинозвезда, решила вернуть себе немного молодости, прибегнув к ведомым только ей ухищрениям?
Он вздрогнул от телефонного звонка, звонка, поднял трубку и услышал:
— Ты еще дрыхнешь, засоня?
— Кто это?..
— Совсем чокнулся?
«Нет!!! Она не может разговаривать, ее убили!»
В квартире словно повеяло могильным холодом. Что это — мертвецы встали из могил и теперь преследуют живых?..
— Лена? — еле выдавил из себя Москвин.
— Кто же еще?.. Да ты, браток, видать, вчера принял основательно!..
Бросить трубку? Кричать что есть мочи: «Оставь меня!»?
— Эй, ты где?..
«Меня разыгрывают? Сейчас легко подделать любой голос. Конечно розыгрыш! Только слишком жестокий!.. Но Ленин голос не спутать ни с каким другим!»
— …Федя, отвечай, когда и сколько выпил?
Каждое слово давалось с трудом, точно его клещами вытаскивал из Москвина мучитель-инквизитор.
— Я не пил… со дня рождения Павла Петровича…
— Теперь окончательно ясно, до чего довело тебя пьянство. День рождения у твоего Павла Петровича только через две недели. Откуда знаю? Потому что он всех предупредил заранее. Наверное, для того чтобы было время купить хороший подарок.
— Через две недели?.. А число?.. Какое сегодня число?
— Семнадцатое, дурик!
— А месяц?
— Пошел ты!..
— Я серьезно.
— Июль, разгар лета.
— Послушай… — его голос оборвался, страшно было выговорить имя той, что навсегда ушла из этого мира.
— Значит так, приводи себя в порядок и — в лабораторию! Здесь такое!.. Из-за нашей статьи. Федька, если подведешь… Если только подведешь!.. Вместе не работаем.
— Не подведу я, не подведу!
Она отключилась, оставив Москвина в полной растерянности. Семнадцатое?.. Июль? («Июль пылал невыносимым зноем», — сказала бы Поэтесса). Сейчас, конечно, не июль, но… и не ноябрь.
Опять звонок, на сей раз Кочеткова:
— Федя, как себя чувствуешь?
— Спасибо, Лариса Петровна, хорошо.
— Леночка в панике. Говорит, Москвин нес какую-то чушь. Даже не помнит, какое сегодня число.
«Леночка звонила?! Ах ты, старая лгунья! Ведь недавно сокрушалась по поводу ее смерти!»
— …Я ее убедила, что ты пошутил. Так?
В голосе Кочетковой послышались начальственные нотки, мол, ты ведь не подведешь?
— Так пошутил я, Лариса Петровна. И Лену всегда поддержу!
— Молодец. Она столько сил потратила на подготовку своего доклада. Сам знаешь, Калуцкий на нее зуб точит.
— На кого он только не точит.
Секундная пауза, Кочеткова повысила голос:
— Чтобы через два, нет, через полтора часа предстал пред моими очами!
— Слушаюсь.
Федор включил компьютер и посмотрел на дату. Семнадцатое октября? Он вернулся на две недели назад?! Неужели Поэтесса говорила правду?..
А вдруг не было ТЕХ ДВУХ НЕДЕЛЬ?
Он механически побрился, привел себя в порядок; не помнил, как оделся и вышел на улицу. Хорошо, что до работы не так далеко, идти можно было не спеша, чтобы разобраться в собственных мыслях. На проходящих девушек смотрел равнодушно, непроизвольно сравнивая каждую с Поэтессой. И сравнение — не в их пользу.
Вот и кафе, Федор вспомнил, что с утра ничего не ел, толкнул стеклянную дверь, вошел, сел за столик, заказал легкий завтрак.
Он продолжал обдумывать сложившуюся ситуацию: ТАК БЫЛО ИЛИ НЕТ? Не во сне ли все это видел?
Внезапно в голову ворвалась другая мысль: а не бредит ли он сейчас? Вдруг нет никакого 17 октября? Нет кафе, официантки и принесенных ею сосисок с картошкой?