Федор мысленно взывал к ней, просил почитать стихи, даже просто ответить; пусть на мгновение, но насладиться ее словом и звуком голоса! Однако она почему-то молчала…
«Она забыла меня?!»
Спасаясь от хандры, Федор взял у врача бюллетень. Он надеялся, что четыре стены спасут его от наивных «научных» гипотез, скандальной хроники — любимого детища недоумков, ото всех «серьезных новостей» отсталого измерения. Но и дома хоть волком вой… Не может человек находиться в одиночестве.
Мысль о том, чтобы принять предложение Поэтессы — навсегда покинуть несовершенный мир, все сильнее овладевала Федором. И только маленький сигнальчик продолжал звучать в голове: «А что там?..» Как известно, туристическая поездка и эмиграция — вещи разные.
Еще один скучный день пробегал мимо, Федор отказался пойти на день рождения к своему коллеге и товарищу Павлу Петровичу («Болен я, Паша, болен!»). Без него обойдутся. Вместо этого он направился к врачу, своей однокласснице, она безо всяких проволочек продлила бюллетень. И снова — холостяцкая квартира, снова — одиночество.
Вот уже и вечер, Федор засыпал с мыслю: не умереть бы завтра от скуки. Он и представить не мог, каким образом уже с утра повернутся обстоятельства!
…Сначала царила полная и бесконечная темнота. Потом, точно из ничего, вылепились маленькие фигурки. Они оживали, суетились, делали какие-то незамысловатые движения — обычные взмахи рук; затем Федору показалось, что фигурки танцуют. Загадочные существа начали расти, приобретая силуэты реальных людей. Люди громко говорили, пускали остроты, над которыми сами же с упоением смеялись. Нет, они не танцевали, — они сидели за большим столом.
Внезапно посреди шумной компанией поднялась молодая женщина с лицом дерзким и страстным, ее звучный голос, словно околдовывал сознание…
Почему-то не поднялась?! Вообще не появилась…
Затем должен был раздаться звонок в дверь, который вырвет Федора из объятий сна!.. Но это уже случилось в другой жизни, Поэтесса говорила, что повторения может и не быть.
Однако звонок прозвучал, неприятный и настойчивый, точно такой же, как в тот раз, когда следователи сообщили о гибели Лены.
Федор поднялся, открыл дверь, повторяя про себя: «Этого не может быть, потому что не может быть никогда!» Но при виде знакомых стражей порядка у него упало сердце.
— Москвин Федор Николаевич? — спросила Селезнева. — Вот наши удостоверения. Не пригласите войти?
С возрастающей в душе тревогой Федор беззвучно кивнул. Каждую секунду он ожидал вселенского взрыва…
— Мы насчет Елены Геннадьевны Крамской, — низким голосом произнес мужчина. — Вы ведь хорошо с ней знакомы?
Селезнева, как и тогда, буквально впилась в Федора взглядом, он с беспокойством спросил:
— С ней что-то случилось?
— Почему вы так решили?
— Слишком суровые у вас лица.
— Ее убили…
Взрыв наконец произошел — он унес половину мира: все пылало и погибало в огне!
— Что вы можете о ней рассказать? Ее интересы, круг знакомств…
— Где произошло убийство? — хрипло спросил Федор. — У нас в институте, в лаборатории?
Если бы сказали «да», он набросился бы на Селезневу, заставил бы ее за все ответить. Ведь она — член ОРГАНИЗАЦИИ! Той самой, по заданию которой убивают людей. Как хорошо устроилась: расследует собственные преступления.
В глазах следователей промелькнуло удивление, мужчина сказал:
— Почему в лаборатории? На автобусной остановке.
— На остановке?!
— Да, вчера вечером на остановке. Преступник, вернее, преступники уже задержаны. Это компания подростков, один из них ударил ее ножом.
— В сердце?
— Нет, не в сердце, — неохотно пробурчал мужчина, — но удар оказался смертельным.
— А почему вы спросили про лабораторию? — поинтересовалась Селезнева.
— Сам не знаю… Просто подумал.
— Странные у вас мысли.
Москвин вдруг с вызовом посмотрел на нее:
— А вы УВЕРЕНЫ, что это были подростки?
— Выражайтесь яснее, Федор Николаевич.
— Свидетели убийства есть?
— Несколько человек.
— За что ее убили?
— Подростки избивали своего дружка. Крамская заступилась… и…
— Тогда зачем вы пришли ко мне? Все же ясно: Лену убил какой-то отморозок.