И она продолжала:
…Когда ты вернешься
воскреснет дыхание лета,
На листьях кленовых
тебе напишу я сонеты.
Далекой валькирией
выйду из летнего бреда,
Последней звездою
блесну на пороге рассвета…
Ладони подставь для меня,
чтобы не было поздно.
Бесследно порой исчезают
упавшие звезды…
— «Чтобы не было поздно»?! — воскликнул Федор. — Неужели я опоздал?! Неужели моя проклятая нерешительность сыграла роковую роль?
Ответа не было. Не последовало его и после множества новых мысленных сигналов, посылаемых возлюбленной Москвиным. И снова в голове возникла зловещая мысль: «Что если это настоящая реальность, а другой никогда не существовало? И те две недели были плодом моего воображения, фантазии, сна?.. Возможно, в том сне я и предвидел события, которые случились теперь?.. Выходит, и Поэтесса — фантазия, сон, сказка?..
О, нет!
Скажи, что я не прав!!!»
Молчание…
После работы его безумно тянуло в бар, однако Федор держался. Так не убежишь от самого себя, а если и убежишь, возвращение будет — тягостнее некуда. В любой ситуации лучше сохранять ясный ум.
Он и не представлял, что, не поддавшись соблазну Бахуса, не расслабившись в попойке, сохранит себе жизнь.
Федор вновь чувствовал слежку, на какой-то период времени ему вдруг стало все равно, апатия достигла наивысшей точки. Но когда он вошел под арку своего дома, вялость как рукой сняло. Опасность казалась настолько явной и близкой, что «барахтаться в сомнениях» стало невозможно. Или сражаться, или сдаваться на милость победителей?! А они милостивы не будут!
Впереди маячила фигура, и Москвин интуитивно понял: по его душу! Откуда такая уверенность? Быть может с той же войны, когда он ЗНАЛ, что снайпер спрятался вон за тем холмом или за той грудой камней. Срабатывала интуиция: что-то внутри Федора кричало: «Ложись! Открывай ответный огонь!» И он подчинялся. Подчинялся, потому что ему очень хотелось жить… А сейчас?..
Сейчас он должен жить, поскольку остается надежда увидеть ЕЕ!
Темнота не позволяла Федору рассмотреть приближающегося человека, к тому же у того был поднят воротник. Правда, шел он, вроде бы, не обращая внимания на Москвина. Но Федора не обманешь!
Едва они поравнялись, как рука незнакомца потянулась из кармана плаща. Федор опередил — ударил ногой в челюсть. Незнакомца отбросило к стене, он стукнулся об нее головой, рухнул наземь, и остался лежать без движения.
Но он был не один! Чтобы взять «крутого спецназовца» наверняка выделили целую группу.
Федор склонился над поверженным противником, обыскал — нашел пистолет.
Чутье подсказывало: «Они здесь!.. Очень скоро нанесут новый удар!»
Невдалеке промелькнули две тени, раздался приглушенный выстрел. Федор едва успел отскочить к противоположной стене, и выстрелил в ответ. Одна из теней согнулась, застонала. Напарник подхватил раненого, и они скрылись в темноте позднего осеннего вечера. Москвин не решился на преследование. Но как выяснить: почему его пытались убить?
Зазвонил телефон, продолжая ощущать лопатками холод стены, Федор включил трубку.
— Хороший выстрел, господин Москвин, — услышал он язвительную похвалу. — Но дальше — без глупостей. Вы — на мушке. Не ищите меня, я — везде!
Федор хорошо помнил этот голос, потому пошел ва-банк:
— Вас ведь зовут Алексеем?
Последовала пауза, очевидно, киллер находился в легком ступоре от такого «ясновидения». Затем нехотя произнес:
— Допустим.
— Мне необходимо сообщить вам одну важную вещь. Дело касается вашей жизни. Повторяю: не моей, а вашей!
— Говорите! — потребовал Алексей.
— Не смешите.
— А в чем дело?
— Будто, не знаете? Говорить по телефону, все равно, что сделать сообщение по телевидению.
— Ладно, — согласился Алексей, — пройдите немного вперед. Бросьте оружие… Так!.. Поднимите руки… И запомните: одно неосторожное движение, и я стреляю. Я не из тех лохов, которых вы…
— Знаю, — перебил Федор. — Вы — профессионал высочайшего класса.
Москвин наблюдал, как Городецкий осторожно приближается к нему; однако на полпути он остановился. Дуло пистолета нагло уставилось на Федора.
— Что вы собирались сказать?
— Вас заказали.
— Чушь!
— Ваше право не верить.
— И кто?
— Своих врагов вы знаете.
— У меня их нет.
— Но друзья-то есть? В наше время это гораздо хуже.
— Откуда вам это стало известно? — резко бросил Городецкий, однако голос его слегка дрогнул. Федор догадался, что попал в точку! «Подгнило что-то в Датском государстве».