— Так произошло в ТОТ РАЗ.
Городецкий набрал номер шефа, хотя проявление подобной инициативы противоречило всем установленным правилам. Долго играла музыка, затем незнакомый голос спросил:
— Кто это?
— Мне нужен шеф.
— Кто вы?
— Его личный помощник.
— Вы с ним больше не работаете. В ближайшее время вам сообщат имя нового шефа.
— Я хочу, чтобы он сам сказал мне об этом.
— Он ничего не скажет. Он мертв.
Алексей посмотрел на Федора изумленным взглядом. Тот сразу сообразил:
— Я прав?
— Да…
— Сожалеете о нем?
— С какой стати? Он был порядочной сволочью. Но как?!..
— Поверьте, я не обманываю вас.
— Начинаю верить…
Оба замолкли, каждый сосредоточено размышлял о своем. Наконец Городецкий спросил:
— Допустим, вы говорите правду. Тогда что вы решили?.. Отправитесь с этой Поэтессой?
— Она исчезла!
И тут Алексей произнес фразу, буквально потрясшую Федора:
— Она вернется.
— Вашими бы устами… Откуда такая уверенность?
— Так должно быть. Если у сказки плохой конец, это — неудачная сказка.
— А что будете делать вы?
— У меня альтернативы нет. Шеф умер, значит, вас заказал кто-то другой, думаю, Селезнева. Впервые спасаю человека, но за это сам попадаю в разряд смертников. Вот как интересно замыкается круг.
— Неужели одним единственным вопросом я до такой степени обозлил Селезневу?..
— Есть люди, которыми интересоваться опасно. В ответ они начинают интересоваться вами.
— Беспредельщики…
— Правильно. Их будто специально здесь плодят.
— Специально! Они необходимы, чтобы увеличилось число недовольных в народе, чтобы появилась угроза бунта, — и таким образом создаются условия для ужесточения власти, как иначе? Народ требует остановить произвол. А раз требуете — получите! Вроде бы все довольны, а главное, довольна элита. Она обезопасит себя и свое богатство. Она ведь понимает, что раз воруешь и торгуешь краденым, с тебя когда-нибудь да спросят. А тут — армия, полиция, вооруженные отряды телохранителей! Чего только нет!
— Еще покорный народ.
— Уставший народ.
— И такое у нас будет вечно? — Алексей вдруг ощутил дикое презрение к самому себе. Кому он служит?!
— Трудно сказать, ведь нет предела глупости. Случись стихийный бунт, а бунты на Руси — вещь страшная, никто не побежит по зову сердца защищать нынешний государственный аппарат. Есть, конечно, армия и полиция, но… рискнут ли они на кровавую расправу? А есть еще и «западные друзья», что если с ними возникнут проблемы да немалые? Такую обструкцию устроят, вплоть до военных действий! А если война, то кто станет защищать родину? Каждый ведь будет думать, что не родину он спасает, а надоевших до тошноты вождей.
Но и это не все. Элита надеется, что новая сильная власть станет безропотно служить ей. А если вдруг на горизонте замаячит новый усатый диктатор?.. Диктатор, не подвластный чужой воле? Что тогда делать нынешним сильным мира сего? Бежать? Куда? Он найдет беглецов на дне Марианской впадины.
— Неужели все так… безнадежно?
— А сами не видите? — ответил Федор.
— Вижу! И… не понимаю. Почему люди настолько недальновидны?
Москвин грустно улыбнулся, он вспомнил, что говорила по этому поводу Поэтесса. Она права! Человечество будет и впредь наступать на одни и те же грабли, повторять одни и те же ошибки в наивной надежде, что «на этот раз все обязательно получится».
— Но выход какой-то есть?! — не выдержал Городецкий.
— Наверное, он в наших душах, в том загадочном и непонятном, что находится в нас.
Алексей вдруг поднялся и резко бросил:
— Пора…
— Пора?
— Я сделал для вас, что мог. Поскольку никакой Крамской не убивал, камень за пазухой не держите. Теперь наши дороги разойдутся. Вам пусть повезет найти Поэтессу и перенестись в тот мир, который стал бы для вас миром исполненных желаний. А у меня… У меня свои задачи.
— Успеха вам.
— Успеха?.. Знаете, в чем еще проблема каждого из нас? Когда мы при властителях, когда они приказывают нам участвовать в их беззакониях, мы мало думаем о несовершенстве жизни. Мы осуждаем себя, но, одновременно, оправдываем. И лишь когда сами попадаем в немилость, в крови возникает стихия бунта. Вовремя надо думать, вовремя!
Они вышли на улицу, Алексей протянул Федору руку:
— Мне — налево, а вам, вероятно, в противоположную сторону.
— Точно.
— Удачи!
— И вам она не помешает. Но только в добрых делах.
— Не беспокойтесь, одно доброе дело я совершу. Если повезет, то очень скоро.