— Изучаете, Федор Николаевич?
Москвин ответил вопросом на вопрос:
— Я по поводу человека с необычным лицом… Я заметил его, однако вы уверяли, что я ошибаюсь. Но я был прав, он снова промелькнул здесь, и я его снова заметил. Кто он? Раз я отправляюсь с вами, то недомолвок быть не должно.
— Хорошо, — сказала Поэтесса, — я приглашу его. Он и, правда, несколько странен для ваших глаз, но… совершенно безобиден.
Поэтесса кинула куда-то взор, и у вскоре у одной из стен комнаты возник незнакомец. По мере того, как он приближался, Федор смог обстоятельно его рассмотреть.
Роста он невысокого, не более метра с четвертью, тело костлявое, точно у Кащея Бессмертного. На темном лице едва различались маленькие щелочки глаз (Федор невольно задался вопросом: как же он видит?), под которыми зияли три отверстия в форме треугольника: два символизировали нос, третье, внизу — рот.
— В этом измерении земли все приветствуют друг друга рукопожатием, — сказала Поэтесса, — последуйте и вы их примеру, друзья.
Рука существа оказалась холодной и цепкой, у Федора осталось крайне неприятное ощущение.
— Можно узнать имя? — вежливо полюбопытствовал Москвин.
Существо промолчало, за него ответила Поэтесса:
— Оно слишком труднопроизносимо, в нем есть звуки непривычные для вашего слуха. Не огорчайтесь, это сегодня. Скоро наш язык станет вашим, так что, потерпите…
«Как же мне его называть?»
Поэтесса — тут как тут:
— У вас он был известен под именем Василий Петрович или под прозвищем Старик.
«Старик?.. Про него мне рассказывал Алексей?»
— Он здесь неплохо пошалил, — усмехнулась Поэтесса, — устроил веселое шоу. Однако на самом деле он тихий и скромный.
Она сделала знак Старику, и тот сразу же растворился в пространстве. Федор сказал:
— Я действительно наслышан об его подвигах… Значит в нашем измерении вы надеваете чужие маски, скрывая свой истинный облик?
— Вас это беспокоит?
— Я боюсь одной вещи…
— Я знаю чего. Не превратится ли девушка мечты, великолепная Поэтесса, в невесть кого?
— Что-то в этом роде, — признался Москвин.
— Во-первых, у нас, как и у вас, существуют разные типы людей. Во-вторых, я всегда буду такой, какой вы меня видите или хотите видеть.
— Если так…
— Так, Федор Николаевич! Однако, время! Скоро в путь!
— Да, — грустно согласился он, — скоро…
— Не жалейте о тех, кого оставляете здесь. Я вам не сказала главного. Но далее молчать не имеет смысла.
— О чем вы?! — Москвин предчувствовал, что его ожидает новая страшная тайна, о которой, может быть лучше и не знать. Но ведь не страус же он, чтобы прятать голову в песок.
— Мир вашего измерения наполнен великим множеством красок, удивительных, фантастических. Люди здесь — оригинальны, впечатлительны, наделены невероятным разнообразием чувств. Когда попадаю сюда, мне и самой хочется стать романтичной и немного смешной, хочется читать стихи. Но это всего лишь эмоции, они возникают и тут же пропадают.
Напряжение Федора возрастало; не к добру она столь рьяно начала за здравие. После этого часто раздаются заупокойные речи.
— … Однако круг интересов ваших люди слишком ограничен, к тому же они подвержены порочным страстям. В отличие от нас, вы не размышляете о сути Вечности, не стремитесь познать величественные законы Природы и основы всеобщей гармонии. А когда страсти преобладают над разумом, — мир неизбежно идет к катастрофе.
— Я уже об этом слышал…
— Одно дело — слышать, в надежде, что ситуацию можно изменить, направить в иное русло, другое — знать наверняка о НЕИЗБЕЖНОСТИ КОНЦА, мало того, — видеть его. Вы ведь мечтали не только окунуться в прошлое, но приоткрыть завесу будущего вашего измерения. Я исполню вашу мечту.
Неожиданно загорелся огромный экран; где он находился: справа, слева, вверху, внизу? Он был ВЕЗДЕ, и Москвин стал частицей происходящего.
…Злобно гудели ракеты, падали бомбы: от взрывов сотрясалась земля, волны обезумевших океанов и морей вздымая вверх, достигали облаков, и с невыносимым воем обрушивались на города, селения. Качались горы, в их недрах пробудились вулканы и выплеснули огненные языки лавы, которая безжалостно слизывала все и вся. Восстали пустыни, — песок носился в воздухе, заслоняя солнце. Наступала великая зима! И не оставалось ни одного уголка, где можно было укрыться от вселенской бури.
— Так вот каков настоящий апокалипсис? — прошептал Федор.
Ему стало по-настоящему жутко. Да, он прошел суровыми тропами войны, но то была маленькая, локальная бойня, а здесь… всеобщий мировой взрыв!