Теперь-то мне известно, кто этот таинственный руководитель группы компаний на фирме господина Корфа! И понимаю, кого сместить с должности хотят.
— Кому чай, кому кофе? — воодушевление в голосе Анастасии несколько наигранное. Но она таким образом пытается разрядить обстановку.
— Кофе! — одновременно реагируют мужчины.
— А мне чай, — ровняюсь с женщиной, вплотную вставая к кухонному гарнитуру, — желательно с мятой.
Мама Итана тепло улыбается на мою слабую попытку пошутить.
Подмечаю, что движения Итана стали немного нервными, резкими. Он переживает. Я бы даже сказала, выбит из колеи.
— Тебе нужны эти проблемы? — начинает нравоучения отец. — Скажи мне, к чему эта принципиальность?! Ну что, тебе сложно подписать контракт с ее фирмой? — сверкает глазами. — Все сразу вздохнут свободно!
— Нет, не сложно! — взрывается Итан.
— Но?..
— Но не подпишу! — отрезает, смело выдерживая разъярённый взгляд отца. От мужчин скоро начнут искры отскакивать.
— Ты понимаешь, что благодаря тебе это выльется в небывалый скандал? Лебедев это все не проглотит!
— Не хочешь меня поддерживать, я разберусь и без тебя! — бросает Итан в лицо отцу.
Я вопросительно смотрю на Анастасию. У нас в семье было непринято вот так ругаться.
— Да, обычно у них довольно бурные обсуждения, — шепчет мне на ухо, — в кругу семьи они не стесняются, спорят горячо.
И только одно радует. Что меня негласно уже ввели в этот «круг».
— Да что ты как баран упёрся?! С тебя что, упадёт, если подпишешь? В бизнесе личным обидам не место! Это всегда приводит к корпоративному конфликту!!!
Слова мужчины укололи больнее, чем я могла представить.
Значит, Итан обижен на Полину? И до сих пор ему не все равно? Я, отворачиваясь, подхожу к окну, складывая руки на груди. Анастасия это подмечает, но не вмешивается.
— Да какие обиды?! Проснись! У каждого давно своя жизнь! А работать я с ней не хочу, потому что это невозможно! Потому что у неё постоянно накладки с поставками, потому что мы от этого страдаем в итоге! Потому что я по полдня жалобы от руководителя направления выслушиваю, что у нас слетело все к хренам из-за неё! Почему я должен с ней работать?! Потому она дочь Лебедева?! Они оба бизнес ведут через пень-колоду, а по-другому не научились ещё! А ты вместо того, чтоб поддержать меня и ему все высказать, приехал мне мозг компостировать!
— Но у тебя из-за этого будут проблемы! Ты не понимаешь, что ли?!
— Поэтому надо у них на поводу идти?!
— Ну какой же ты упёртый, сын, — уже спокойнее роняет мужчина. Слегка морщится, медленно присаживаясь на диван и опираясь на трость. Смотрит себе под ноги.
— Она с нами работать не будет, пока я в компании главный. Это я подписываю документы и принимаю управленческие решения. Сам не уйду. Только если отстраните, — Итан упрямо складывает руки на груди, волевой подбородок выезжает вперёд.
— Вот он и намерен этим заняться. Он будет давить на то, что твои решения ведут к недополучению прибыли, ты опираешься на личную выгоду и защищаешь интересы только одного учредителя. Мои. Ему не подчиняешься, игнорируешь его запросы и требования.
— Это надо ещё постараться доказать. Ничего я не игнорирую.
— А нельзя как-то распределить долю между вами? — вмешивается в мужское обсуждение Анастасия. Женщина присаживается на диван возле супруга.
— Учредитель, который по совместительству является руководителем организации, вызывает ещё больше вопросов и недоверия в своей беспристрастности, — угрюмо заключает Итан.
Я моментально вскидываю голову. Кажется, в этой семье слово женщины далеко не на заднем ряду. Если мама Итана позволяет себе вступить в дискуссию, а мужчины ведут расслабленный обдуманный диалог с ней, значит, они к ней прислушиваются.
— И кроме того, дробить долю в пятьдесят процентов — не самая лучшая идея, — добавляет отец.
— Согласен, — роняет Итан. — Когда доля принадлежит отцу, мы в большей безопасности.
Наши взгляды пересекаются. Итан жестом предлагает приблизиться и занять место на диване поближе к нему. Что я и делаю.
Так и сидим вчетвером. Задумчиво. А у меня такое ощущение, что меня безоговорочно приняли в семью, посвятив в святая святых.
— Так ваш этот Лебедев… — стеснительно уточняю, — он судиться будет?