— Все хорошо.
— Что с твоим голосом? — встревоженно спросила мама.
— Все хорошо, — повторила я. — Просто не до конца проснулась.
— Звоню напомнить о вечере твоего папы. В субботу в отеле «Плаза», ты должна там быть. — В ответ я лишь вздохнула. Я задвинула эту информацию на задворки сознания, потому и забыла об этом празднике. — Роуз, ты же знаешь, как это для него важно. Для всех нас. Я могу положиться на тебя?
— Можешь, — пробубнила я. — Мамочка, но, пожалуйста, пусть он снова не обсуждает со своими коллегами то, как низко я пала.
— Детка, он очень тобой гордится, просто сам еще этого не понял.
— Да, — ответила я тихим грустным шепотом. — Хорошо, я приду. В восемь?
— Да. Спасибо, малышка моя. Я люблю тебя.
— И я тебя, мам.
— И, Рози, никаких джинсов, ладно? Помочь тебе выбрать наряд?
— Нет, спасибо, я позвоню Монике. Мы пройдемся по магазинам.
— Хорошо, пока, доченька.
— Пока, — едва живым голосом ответила я.
Закончив разговор, я отправила Монике сообщение:
«В субботу у монстра праздник. Нужно новое платье. Когда идем по магазинам?»
Ответ прилетел практически сразу:
«Хватит называть своего отца монстром! Платье — клево. Завтра. Сегодня у меня свидание».
Я: «Морган или Джек?»
Моника: «Само собой, Морган. Джек раза три вчера просил твой номер, так что для меня это уже потерянный вариант. Но я и не против. Морган — мечта».
Я: «Закатываю глаза»
Моника: «Прекрати, нерв защемит. Я завтра до двенадцати работаю. Встречаемся в молле в час. И будь готова рассказать, что за хрень происходит между тобой и Муном»
Я: «Ничего не происходит. Жду рассказ о Моргане»
Моника: «Должна бежать. Но завтра ты не отвертишься. Целую»
Я улыбнулась, заблокировала экран и пошла к ангару — предстояло хорошо потрудиться.
К десяти утра у меня кипела работа, и две чашки кофе помогли мне заметно протрезветь. Все утро я гладила и разговаривала с «Мустангом». Со стороны меня можно было принять за сумасшедшую, но я болтаю со всеми машинами в ангаре. Мне кажется, у каждой есть душа и каждая реагирует на ласковые слова. Может, именно поэтому все отремонтированные мной автомобили редко возвращались в ангар, а их владельцы приводили сюда своих друзей и друзей их друзей.
Энергично двигая попой под трек из «Великого Гэтсби», льющегося из динамика радио, я дотирала последние детали «Мустанга». Предстояло поместить их вместе с новыми в машину. В этот момент дверной проем накрыла тень, перекрывая мне часть света с улицы.
— Майк, — сказала я, — будешь заказывать еду, закажи и мне. Желудок уже урчит.
— Не буду, — раздался в ответ низкий голос, от которого все волоски на моем теле встали дыбом.
— А… — все, что я смогла пролепетать в ответ, выпрямляясь и разворачиваясь.
— Да-да, мисс Стар, это я, ваш напыщенный индюк и самый злобный клиент. Почему моя машина еще не готова? — произнося эти слова, Мун двигался ко мне.
Он как всегда был безупречно одет. Костюм, выглаженная и накрахмаленная до хруста рубашка и галстук, на два тона отличающийся по цвету от костюма. Я подняла глаза выше и увидела его взгляд. Он метал искры. Между бровями залегла складка, отчего взгляд казался еще суровее. Все мышцы были напряжены. Ярость исходила из каждой его клеточки.
— Ээ, мистер…
Я не успела договорить, как Мажор перебил меня:
— Мун. Твою мать, так сложно запомнить мою фамилию? — сурово спросил он.
Во мне медленно закипала злость. Я могу понять всякое. И принять тоже. Но за что он так на меня злился? И что со мной вообще такое? Почему я так реагировала? Но тут в голове всплыли воспоминания о его руках на моем теле, и злость резко сменилась смущением. Щеки залил румянец. Смущение? Серьезно, Роуз? Откуда?
— Эй, мисс, вы меня слышите? — Он сделал несколько шагов и навис надо мной, словно гора. — Я спрашиваю, что? С моей? Гребаной?! Тачкой?! — последние слова он уже прокричал мне в лицо.
Я подняла глаза. В крови бушевал чистейший гнев. Я готова была разорвать его на части. Вот как на меня действовал этот человек. Я, Розали Стар, девушка с железным стержнем, нашедшая в себе силы бросить вызов своему отцу, грозе в сфере инвестиций, открыть свой бизнес с тысячей долларов в кармане, ведущая ежедневную борьбу с бюрократической системой этой страны и нахватавшимся вирусов ноутбуком. Но Мун — это человек, которому я могла и не могла противостоять одновременно.
Настроение сменялось со скоростью, с которой «Феррари» разгоняется до трёхсот, о чем свидетельствовала стрелка моего внутреннего спидометра. Она не просто разгонялась до ста за секунды, она конвульсивно подергивалась и потом резко падала, возвращаясь к нулю. В одну секунду я готова была дать ему отпор, послать к черту, унизить и оскорбить, а в другую — тонула в серых глазах и теряла дар речи от осознания, что румянец и сжатые бедра выдают меня с потрохами. Мун явно наслаждался моей беспомощностью — в такие моменты он еще сильнее давит на меня, проверяя, как быстро я сломаюсь. И это поразительно, ведь мы знакомы всего несколько дней. Я не давала повода для ненависти, но у меня было такое ощущение, что мы знакомы годы. И все это время мы упражнялись в остротах в отношении друг друга.
Ну, а крик… крик действует на меня особенным образом. Как бы на меня ни влиял Мун, вопль любого человека, направленный на меня, вызывает только одну реакцию — ответный гнев.
— Какого хрена, Мун? Ты не смеешь на меня кричать! — я тоже повысила голос.
— Я не просто смею, я буду! Мне нужна моя тачка! У тебя совсем нет инстинкта самосохранения?
— Эй, не разговаривай со мной в таком тоне! Какая муха тебя укусила?
— Тихо. Тихо. — К нам подбежал Майк, встав между мной и Мажором.
Мы так тяжело дышали, испепеляя друг друга взглядами, что не заметили, как он вошел в ангар. Более того, я даже не увидела, как он опустил ворота. Похоже, Майк позаботился, чтобы наши клиенты и подчиненные не слышали этого позорного скандала.
— Давайте не будем кипятиться, — произнес Майк в попытке нас усмиритьб.
— Не кипятиться?! — продолжил кричать Мун. — Моя тачка, за которой я приехал, и которая должна была быть готова к этому времени, все еще похожа на кусок железа с болтами!
— Она соберет ее.
— Я звонил утром, — Мажор уже не кричал, но дикое раздражение ощущалось в каждом звуке. Отвечая Майку, он не сводил с меня глаз.
— Да, мистер Мун. Простите, но у нас задержалась поставка запчастей, и машину не удалось собрать к этому времени. Завтра она будет готова. Я лично прослежу. Вообще это очень красивый и стильный экземпляр современного автомобиля и требует особого подхода… — пытался спасти ситуацию Майк, но Мун его перебил.
— Автомобиля? Это корыто!
— Не смей так ее называть! Заткнись немедленно! — вырвалось из меня.
Мун ошарашенно на меня уставился.
— Что, простите, мисс Стар?
— Я… — покраснев, пробормотала я в ответ. — Просто…
— Просто что? — не унимался мужчина, пытаясь приблизиться.
Но ему мешал Майк, схватив его за предплечья. Мун так посмотрел на руки бедного парня, словно те у него по локоть в дерьме. Майк одернул руки от его дорогущего костюма.
Этот напыщенный индюк демонстративно отряхнул рукава и яростно сверкнул взглядом на моего делового партнера. Майк не робкого десятка, но даже он съежился от этого. Мун на мгновение прикрыл глаза и глубоко вдохнул, обретая равновесие, затем открыл их и уже спокойным, не терпящим возражения тоном, произнес, глядя прямо мне в глаза:
— Завтра. Десять. Ни секундой позже. В десять ноль одну ваш сарай будет закрыт. Обещаю.
С этими словами он развернулся на каблуках и пошел к выходу из ангара, яростно дернув ручку ворот.
Майк повернулся ко мне. Я заглянула в его полные сочувствия и осуждения глаза и тихо произнесла:
— Ни слова. Ни одного блядского слова.
Он с пониманием кивнул и вышел.
Я повернулась к рабочему столу, оперлась на него ладонями иопустила голову в попытке перевести дыхание и успокоиться. Рабочее настроение бесследно исчезло. Но это не оправдание. Выбор был невелик: или я успеваю за двадцать четыре часа вернуть клиенту отремонтированный автомобиль, или завтра разрушится наша с Майком мечта. Просто закроется то, над чем мы столько лет работали. Я, в попытке доказать родителям, что чего-то стою без их фамилии и денег, и Майк, который поверил мне и бросил стабильную работу ради нашей авантюры. Я должна была, просто обязана довести это до ума. Я отчетливо понимала, что такие люди, как Мун, слов на ветер не бросают. Единственное, чего я не могла понять — что его так взбесило во мне, что он не может разговаривать спокойно?
Я взяла телефон и набрала Джо. Наш поставщик после долгих уговоров и моего обещания пойти как-нибудь на свидание согласился сделать две ходки и привезти сначала заказанные мной запчасти, а позже вечером — запчасти из более поздней поставки для Френка. Я удовлетворенно выдохнула, вышла из ангара и, собрав заказы ребят, поехала в кафе к Стиву.
— Эй, крошка, ты сегодня особенно хороша в этой своей грязной маечке! — радостно крикнула мне Лили из-за стойки кафе.
Я улыбнулась. Эта женщина — воплощение классической бабушки. Той, которая печет пироги к твоему приходу, постоянно носит передник и выслушивает сопливые рассказы о первой любви. Такая бабушка, которой мне не досталось. Обе мои бабушки всегда вращались (и все еще вращаются) в высшем обществе. Они элегантно одеты, со сдержанным макияжем и на каблуках. Они чаще произносят слово «моветон», чем «внучка». Я для них всегда Розали (ни в коем случае не Роуз) — результат удачного союза моей матери и отца. В какой-то степени я позор семьи, с которым эти самые бабушки так и не смогли смириться. Меня понимает только дедушка Уильям, и то тайком от бабушки, иначе она ему жизни не даст.
Мои родители, как и я сейчас, в молодые годы практически сбежали от своих семей, чтобы строить свою собственную жизнь. Это долгая и весьма странная история, которую мне никто до конца так и не рассказал. Потому что мама сбежала по понятным причинам: она была юна, чтобы выходить замуж, но безумно влюблена в папу. Но вот почему отец отказался от семьи, которая всегда жила в достатке, непонятно. Сначала они не жили, а выживали. Даже я первые несколько лет своей жизни делила с ними очень скромное жилье и пищу. Сейчас родители богаты, и отношения в семьях наладились, но об истинной причине папиного отречения говорить как-то не принято.