— Шефа не видела? — выкрикнул он на ходу.
— Минуту назад был у себя в кабинете…
Пак кивнул, прошёл мимо и направился дальше по коридору. Взволнован, произошло что-то экстраординарное. Авария? Или?.. Не Крис ли чего учудил? Может быть, его обнаружили?
— Что случилось? — с замиранием спросила я.
— Придурки… — Пак обернулся. — Эрик подрался с Грэгом, оба в нокауте. Идиоты. Опять не поделили…
Отлегло от сердца, вздохнула с облегчением. Слава богу…
Нет, так, конечно, нельзя говорить: жаль Грэга, да и вообще, драка на космической станции — это всегда чрезвычайное происшествие. Но хорошо, что не авария, и хорошо, что никак не связано с Крисом.
Не моё дело, слишком устала, чтобы забивать этим голову.
Глава 13. Загадка астробиофизики
— Ещё чаю? — спросила Лариса и потянулась за заварником.
Отказаться невозможно, я согласилась.
В очередной раз присмотрелась к собеседнице, пытаясь разгадать секрет её обаяния, но не смогла. Невысокая, не сказать, чтобы стройная, едва уловимый дефект речи — что-то не так с произношением звука «р». Белокурые кудряшки, обрамлённые короткой стрижкой, пухлые розовые щёчки — что в ней такого? Почему все ей улыбаются, все мужчины смотрят только в её сторону?
Трудно объяснить. Есть в ней какой-то внутренний свет, лучик, делающий Ларису самой привлекательной. Во мне, например, этого нет, а в ней есть. Вот сиди, наблюдай и учись.
— Завтра утром Эрик попробует сделать ещё несколько спектрограмм, — рассказывала Лариса, — будет удачная экспозиция: ряд мегаполисов на ночной стороне Земли. Снимки должны получиться хорошими, мы очень на них рассчитываем. Работы запланированы на пять утра, рановато, конечно, но если хочешь, приходи, это интересно.
— Да-да, — поспешила ответить я, но тут же подумала о том, что оставлять Криса лишний раз без присмотра — непозволительная роскошь, поэтому добавила: — Постараюсь прийти.
«Конечно, не приду, — решила я. — Да и общаться с Эриком — к чему мне это?»
Сегодня, к счастью, наблюдала его минут пять, не больше. Когда пришла в лабораторию, он встретил меня. Вид неважный, подавленный: под глазом синяк, на скуле ссадина, взгляда не поднимает, стыдится.
«Неплохо Грэг тебя отделал», — мысленно ликовала я.
Вёл себя Эрик вполне прилично, можно сказать, любезно. Познакомил с Ларисой, сказал, что все вопросы можно обсудить с ней. После чего, сославшись на плохое самочувствие, извинился и удалился в свои апартаменты.
«И слава богу, — помнится, сказала я, когда Эрик исчез за дверью, — без него лучше».
Лариса засмущалась, густо покраснела и ничего не ответила на мою ремарку. Видимо, Ларису Эрик тоже достал, но она боится озвучить своё недовольство — как-никак начальник.
В группе физиков Лариса оказалась самой коммуникабельной, доброжелательной и сговорчивой. Работать с ней — одно удовольствие. В итоге, к обеду мы закончили — за полдня с Ларисой сделали то, что с Эриком не могли сделать за две недели.
Рассказывала она охотно, много и понятно — обо всём: о работе, о станции, о жизни. Поэтому после урегулирования текущих процессов сели пить чай — Лариса была гостеприимной, и мне не хотелось уходить.
Как выяснилось, они тут занимаются очень любопытными вещами. Лариса назвала это туманным термином «астробиофизика».
Всё началось с теории о том, что Земля является живым существом. Единый гигантский организм, в котором отдельно взятый индивидуум, будь то человек, осьминог или даже дерево, играет роль клетки, ничтожной составляющей. Идея далеко не оригинальна, подобные мысли высказывались и сто, и двести лет назад, а если брать древние восточные религиозно-философские учения, то многие из них целиком и полностью базируются на этой концепции.
Многоуровневое устройство всего живого — популяции, экосистемы, таксономическая иерархия — не противоречит, а наоборот, служит подтверждением сложной организации, достигнутой в ходе миллиардов лет эволюции. В таком разрезе биологическую эволюцию любого вида можно рассматривать как самосовершенствование биосферы в целом. То есть филогенез биологического вида есть не что иное, как часть онтогенеза Земли…
Бррр…
— Всё очень просто, — заметив моё замешательство, Лариса улыбнулась.
Она объяснила, что филогенез — это историческое развитие организмов, их групп: видов, родов, семейств, классов и так далее. Можно сказать, что филогенез — синоним слова «эволюция», как правило, это движение от простого к сложному. А онтогенез — это индивидуальное развитие отдельного организма, его изменение от момента зарождения до смерти…
Логично предположить, что прогрессивное развитие Земли как единого существа (то есть онтогенез Земли), складывается из процессов усложнения, совершенствования групп организмов, из которых она состоит (то есть из филогенезов живых организмов планеты). В красочной, но абсолютно несерьёзной с научной точки зрения аналогии, появление первых светочувствительных рецепторов у примитивных одноклеточных можно рассматривать как появление глаз у всего Земного организма…
— Да, теперь понятнее, — заметила я.
— Тут следует обратить внимание на один немаловажный аспект, — продолжила Лариса, — эволюция — вещь непрерывная, но зачастую носит скачкообразный характер, это бесконечная канва частных случаев, отдельно взятых актов усложнения. Это больше похоже на движение по лестнице, нежели на подъём по покатой горе. Каждая ступень этой лестницы — качественно новый уровень, скачки происходят не часто, но имеют, пожалуй, гораздо большее значение, чем плавное и размеренное перемещение между ними.
В лаборатории затишье, сотрудники разбрелись кто куда. Обеденный перерыв разбавил деловую атмосферу покоем и уютом, предоставил возможность общаться легко и непринуждённо. Лариса заметила проявленный мною интерес, и это её только подстегнуло:
— Земной организм возник около четырёх миллиардов лет назад, достаточно долго набирал массу и с тех пор находится в относительно уравновешенном состоянии… Относительно! — уточнила она. — Биомасса возрастала и сокращалась в сотни и даже тысячи раз. Однако не стоит воспринимать такие колебания как нечто ненормальное — Земля таким образом реагировала на изменения условий окружающей среды: температуру, состав атмосферы. В конце концов, случались и глобальные катастрофы, как то падение метеорита в конце Мелового периода, что привело к массовой гибели обитателей планеты…
— Бедные динозавры, — блеснула я знаниями, попивая чай.
Если не брать во внимание несчастные случаи и изменения условий обитания, то столь сложные долгосрочные процессы наталкивают на мысль о возрастных изменениях Земного организма. Как, например, у людей: человек рождается, растёт, к тридцати-сорока годам набирает вес в двадцать, а то и более раз превышающий первоначальный, а потом начинает увядать, худеет. Вот и тут примерно то же самое.
Оговоримся: не следует воспринимать всё буквально. К примеру, тот факт, что в последние несколько сотен миллионов лет наблюдается сокращение биомассы, ещё не говорит о том, что Земля стареет. Пока мы не можем делать однозначные выводы, будем более оптимистичными, будем считать, что из полноватого ребёнка планета превращается в подтянутого юношу. В любом случае, сравнения с особенностями человеческого развития тут не совсем корректны, они приведены для понимания общности процессов, а не для того, чтобы проводить конкретные аналогии. Вполне возможно, что для планетарного организма сбросить вес в период молодости — это норма. Откуда ж нам знать?..
Итак, какие-то изменения по массе происходят, но по всей видимости, это — неотъемлемая часть онтогенеза Земного организма. Мы слишком ничтожны, чтобы оценить это явление. Ведь жизненный цикл планеты велик, страшно велик, человеку представить себе сложно, насколько он велик. Может получиться так, что текущая Эра Водолея — это всего лишь день из жизни трёхсотлетней черепахи, а наблюдаемая нами Эпоха Духа — утро этого дня.
Участие планеты в эонах и других гипотетически существующих долгосрочных процессах уводит в головокружительные дали. Также ставит в тупик возможность смены поколений или даже гибель Земли как организма.