Адела кричала, зовя на помощь своего мужа Осмонда, но он мог быть где угодно в лесу, и даже если бы услышал своё имя сквозь завывания ветра, ему понадобилось бы некоторое время, чтобы добраться до нас. Крики Аделы внезапно прервались, и меня охватил леденящий страх. Что если они оглушили её или заставили замолчать навсегда?
Я услышал пронзительное ржание Ксанф и догадался, что кто-то выдернул калтроп из её копыта. По крайней мере, они не оставили её страдать. Моя голова ударялась и тряслась в такт, идущей шагом пони. Мои ребра были впечатаны в позвоночник, и я изо всех сил пытался сделать вдох внутри удушающего мешка. По голове и ногам хлестали тонкие ветви. Они тащили нас через густую растительность. Голова так пульсировала от боли, что я начал опасаться, не был ли наконечник калтропа смазан каким-то ядом? Это мне было неизвестно.
Пони остановились. Чужие руки возились с узлами на веревке, привязавшей меня к её спине. Канат ослаб, и я соскользнул на землю. На краткий миг я почувствовал облегчение, когда давление на мои ребра ослабло. Но мое больное плечо ударилось о камень и болевой шок отправил меня в небытие.
Рев ветра в моей голове медленно нарастал параллельно со жгучей болью в плече. Каждая косточка в моём теле болела так, будто их все вытащили из тела и загнали обратно молотком. Открыв глаза, я не увидел ничего, кроме тусклого света, пробивающегося сквозь мешковину. Меня обездвижили и зафиксировали в сидячем положении, прислонив к дереву, я чувствовал, как грубая кора царапала мне спину. При попытке поднять руки, я обнаружил, что мои запястья и лодыжки туго связаны
«-В его сумке нет ничего стоящего», - проревел мужской голос, «За исключением нескольких зубов и косточек. И эти кости настолько старые и иссохшие, что их даже не бросишь в котёл для навара».
Они нашли мощи святых. Жаль, что они не могли почувствовать всю святость, исходящую от этих костей, что, впрочем, было и неудивительно, учитывая, что они были выкрадены из склепа и могли принадлежать любому старому грешнику. Возможно, мне следовало рассказать им, то же, что я говорил людям на базаре: «Этот клочок ткани был вырезан из плаща Святой Аполлонии и является верным средством от зубной боли. Повесьте эту фалангу пальца Святого Гиацинта себе на шею, и вы избавитесь от страха утонуть.» Но есть некоторые люди, которых даже я не могу убедить своими россказнями.
«-У него должно быть серебро под рубашкой». Ко мне проследовали чьи то шаги. Я услышал неровное дыхание мужчины, когда он наклонился надо мной. Инстинктивно я поджал ноги, пытаясь защитить свою грудь от удара кинжала, которым, я уверен, он был вооружён. Мой страх еще боле усилился, не имея возможности увидеть, куда он нанесёт удар
«- Если бы у меня было с серебро или золото», - подал я голос, - «я бы не стал топтать грязь, таская на плечах мешок с иссохшими костями. Я-всего лишь бедный камлот.»
Мужчина хмыкнул: «Он очнулся. Что он говорит?». Чьи-то руки схватили меня за рубашку, подталкивая вперед. «Будешь делать глупости, порву тебя как пустельга полёвку» -голос у него был странно свистящим.
Я почувствовал, что мешок тянут вверх. Холодный влажный воздух ударил меня по лицу, словно пощечина. Я жадно глотал его, обжигая легкие. Мир начал постепенно выстраиваться вокруг меня, и я обратил свой взор вверх. Мы находились на лесной поляне, в окружении стволов берёз, поросли молодняка и трухлявых древесных пней. Неподалёку располагались руины древнего здания. Его углы были закрыты рамами из ветвей, переплетённых с камышом и папоротником, чтобы обеспечить некоторое укрытие от дождя. Несколько крошечных лачуг, сложенных из обломков камня и грубой неотёсанной древесины, прижались к полуразвалившимся стенам.
Зофиил и Адела сидели, привязанные к стволам деревьев, в нескольких ярдах отсюда. Голова и плечи Зофиила были скрыты мешком, похожим на тот, что сдёрнули с меня. Он неестественно наклонился к собственным путам. Невозможно было определить, был ли он просто без сознания или уже умер. На голове Аделы не было мешка, но грязная тряпка крепко стягивала ей рот наподобие кляпа. Я видел, как её грудь вздымалась короткими, неглубокими вздохами, а её глаза были полны ужаса.
В руинах здания двое мужчин, с лицами спрятанными под клобуки, сидели вокруг очага, а женщина, одетая, как и мужчины в грубые лосины и тунику, ловко ощипывала вальдшнепа, который был настолько окровавленным и растерзанным, будто она вырвала его из зубов какого-то хищника.