— В том-то и дело, что царевич избежал смерти! — вскричал гость.
— Избежал смерти?
— Да! Вместо него убили другого мальчика. Изволь послушать, что мне рассказал приятель. Был у вельможного князя Вишневецкого в Брагине слуга именем Григорий. Это был странный человек, вечно задумчивый, сторонившийся от всех своих товарищей. Многие подозревали, что в его прошлой есть какая-то тайна. Случилось этому Григорию тяжело заболеть. Позвали священника, и Григорий на духу ему открыл, что он не простого звания, и просил в случае смерти погребсти его так, как прилично особам царственного рода. Священник не счел возможным сокрыть от князя Адама Вишневецкого то, что сообщил таинственный слуга. Князь пришел к ложу больного, и так как больной лежал в забытьи, то обыскали его постель, осмотрели все его вещи. Под подушкой нашли рукопись, где было сказано, что Григорий — не кто иной, как царевич Димитрий. В этой же рукописи было подробно изложено, как несчастный царевич избег ножа убийц, благодаря помощи некоторых добрых бояр и дьяков Щелкаловых, был удален потом в Литву, где и скрывался в неизвестности, опасаясь преследований Бориса. На груди Григория нашли золотой крест, осыпанный драгоценными камнями. Скажи, откуда простой слуга мог бы достать такой крест? Григорий, или, вернее, царевич Димитрий, после объяснил, что это — подарок его крестного отца, князя Ивана Мстиславского. Нашлись наконец люди, удостоверившие сходство Григория с царевичем Димитрием, которого им довелось некогда видеть. Особенно один из них, некто Петровский, поклялся, что приметы у Григория — родимые бородавки на лице и короткая рука, суть именно такие же, какие были у царевича-отрока. Одним словом, не остается сомнения, что он — истинный царевич.
— Все может быть, — промолвил Белый-Туренин. — Этого слугу звали Григорием?
— Да.
— Ты говоришь, пан, у него на лице две бородавки и рука одна покороче?
— Да, да.
— Гм… Дивно! Я знаю одного такого же Григория, — задумчиво проговорил боярин, — С ним вместе мы вот Максима Сергеевича сюда довезли из лесу, когда на него там злодеи напали. Долго он у Вишневецкого в слугах жил?
— Нет, несколько месяцев.
— Гм… Уж не он ли это и есть! — вскричал боярин.
— Теперь царевич все еще у князя Адама? — спросил Влашемский.
— Нет. Князь Адам дождался, когда царевич поправился, и свез его сперва к своему брату, князю Константину Вишневецкому, потом к Юрию Мнишеку. В судьбе царевича также принимает участие папский нунций в Кракове — Рангони. Я слышал, что наш наияснейший король пожелал повидать царевича и хочет помочь ему добыть престол.
— Значит, опять будет воевать с Москвою? — сказал пан Самуил.
— Очень может быть.
— Царевич — римский католик, полагаю? — прервал свое молчание отец Пий.
— Нет, он, как вы называете, — «восточный схизматик». Говорят, склоняется, впрочем, к латинству.
— Он, вероятно, только орудие Небесного Промысла для обращения в истинную веру многих миллионов еретиков, — сказал патер.
Пан Войцех насмешливо посмотрел на него.
— Захотят ли еще они перейти в латинство! Для них латинство — ересь. И мне кажется, они более правы! — улыбаясь, проговорил Червинский.
— Ужасно слышать подобное из уст католика! — заметила пани Юзефа.
— Ну какой я католик! Я более уважаю Кальвина и Лютера, чем папу римского.
— А уж что наши русаки вере отцов не изменят — голову дам порукой. Покажись только поп латинский да начни им сладкие речи говорить, так они покажут ему себя! Не поздоровится! — громко сказал Павел Степанович и засмеялся.
Усмехнулся заодно с ним только пан Войцех да Максим Сергеевич, остальные сделали вид, точно не слышали резкого замечания. Патер, весь багровый от злости, глядел в свою тарелку.
Остаток обеда прошел довольно натянуто. Все вздохнули облегченно, когда встали из-за стола.
XVII
Зверь победил
Тихий весенний вечер уже наступил. Где-то там, далеко за лесом, догорает солнце, и на вершинах деревьев сада Влашемских лежит розовый отсвет. Немного сыро. Земля еще не успела обсохнуть как следует после таяния снега, и влажные, теплые токи тянутся от нее вверх. Зелень еще не вся распустилась, но пушок уже весь пооблетел, и тонкий ароматный запах от только что проглянувших на свет Божий клейких листочков наполняет сыроватый воздух.
В этом запахе весны есть что-то возбуждающее нервы; точно страстью веет от земли-невесты, ожидающей горячих объятий своего жениха — знойного лета.