С конца 1920-х гг. эту трансформацию научных структур и состава сообщества учёных в России усилили прямые репрессии по политическими доносам, часто завершавшиеся крупными процессами ("дело историков", "дело славистов", "дело Промпартии",…).
В этот период многие представители "прогрессивной советской интеллигенции" успешно применяли предоставленные им новые возможности борьбы со своими оппонентами или конкурентами ― и с помощью родичей в репрессивных органах, и с помощью кляуз в партийные комитеты, и с помощью марксистской риторики, и с помощью идеологических провокаций. Так, в 1929 году по ложному доносу, авторство которого установить до сих не удалось, был выслан из Москвы видный генетик С. С. Четвериков, основной претендент на заведование создаваемой в МГУ кафедрой генетики ― после чего этой кафедрой завладела "демократическая интеллигенция". По ложному доносу, авторство которого установить также до сих не удалось, был сослан и надолго оторван от связи с научными центрами видный физик Д. Д. Иваненко[1]. И таких примеров можно было бы привести множество.
С 1950-х гг. возможности "демократической интеллигенции" по организации репрессий оппонентов с помощью политических доносов уменьшились, и она вернулась к своим прежним методам: помехам в защите диссертаций и научной карьере, диффамационным публикациям в СМИ и т. д. Например, когда профессор Н. С. Акулов, основатель кафедры магнетизма физфака МГУ, указал, что ряд ключевых понятий и формул, приведённых в публикациях ученика А. Иоффе Н. Н. Семенова, содержится, в точностью до переобозначений, в работе русского химика Н. А. Шилова[2], то против него была организована длительная кампания травли, в результате которой он был вынужден покинуть университет, а затем и вообще Москву[3]. Когда зам. декана по учебной работе физфака МГУ А. Ф. Кононков в послевоенное время попытался оказать содействие в поступлении на факультет способным ребятам, вернувшимся с фронта, то раздражённые демократические учёные стали чинить ему помехи в защите кандидатской диссертации, основанной на нескольких опубликованных книгах[4]. Когда генетик Ю. П. Алтухов в начале 1970-х гг. получил научные результаты, противоречившие основанному на неодарвинизме агрессивно-атеистическому мировоззрению либеральной интеллигенции, его работы стали замалчиваться, ему начали создавать препятствия в научной карьере. В одном из своих последних интервью он говорил об этом так: "Можно же как человека изолировать? Не ссылаться на него, не давать ему продвижения ― и все… меня и в Академию не пускали в течение долгих лет. Первый раз, когда меня выдвинул институт, мне было 39 лет. Они меня только в 50 лет избрали. Все делали, чтобы не пропустить"[5]. Когда профессор, доктор биологических наук В. И. Пыженков в своих недавних историко-научных исследованиях выявил (точнее, вновь, после публикаций А. Коля и Г. Шлыкова, показал) поразительно малую отдачу для советского сельского хозяйства 1930-х гг. высокозатратных экспедиций известного ботаника Н. Вавилова, то "либеральная общественность", чьим кумиром Н. Вавилов являлся издавна, стала, следуя своему любимому методу, дружно подвергать В. И. Пыженкова личным нападкам, а его работы ― голословному охаиванию.
Сопряжённой к этой диффамационной деятельности антигероев российской науки было распространение ими ложных, зачастую идеологически заказанных теорий. Так, в дореволюционное время многие представители либеральной интеллигенции, следуя духу времени, поддерживали редукционистские доктрины, сводившие жизнь к химическим реакциям, а работу сознания ― к "рефлексам головного мозга"; по выражению писателя Н. Лескова, "о душе свидетельствовали по расчленению лягушки… по усечённым и электрической искрой припалённым кошачьим хвостам полагали о жизни". В советское время псевдонаука, особенно в биологии и социологии, расцвела пышным цветом: прогрессивная интеллигенция продвигала и евгенику, и "опыты" по скрещиванию людей с обезьянами, "долженствующие покончить с религиозными предрассудками", и производство лекарств из мочи, и многое аналогичное. Авторы писали хвалебные рецензии друг другу и организовывали рекламные кампании, благодаря чему некоторые из этих "инноваций" закрепились в общественном сознании как научные достижения.
Подрывная деятельность в Новороссийском университете
С начала XIX века Одесса, Николаев, Херсон стали быстро превращаться в крупные торговые и военно-морские центры. К 1820-м гг. хлебные и прочие "короли" Новороссии нажили на контрабанде, спекуляциях, оптовых продажах через порты Северного Причерноморья колоссальные состояния. Развернувшаяся примерно тогда же реорганизация Черноморского флота дала новые источники прибылей местным банкам и посредническим конторам, превратившись, при содействии коррумпированного окружения адмирала А. С. Грейга, главного начальника этого флота, в крупнейшее предприятие по разворовыванию государственной казны. Дельцы, получая благодаря родственным связям с женой Грейга Лией Моисеевной Витман, подряды на строительство судов, выставляли счета, вдвое-втрое превышавшие реальные расценки[6].
1
Когда следственное дело Иваненко было открыто для родственников, оно оказалось почти пустым; "
2
см. Акулов Н. С. "О теории цепных процессов Н. А. Шилова и Д. В. Алексеева и её дальнейшем развитии" (Письмо в редакцию) // "Журнал физической химии", т. 27, вып. 7., 1953 г., стр. 1111–1132.
3
Н. С. Акулов в 1959 г. переехал в Белоруссию, где влияние мафиозных клик, чьи он интересы затронул, после войны существенно ослабело.
5
Ю. П. Алтухов в 1996 г. стал лауреатом Государственной премии РФ в области науки и техники; с 1992 по 2006 гг. возглавлял Институт общей генетики.
6
Подробнее см. работу по истории Черноморского флота того времени капитана 1-го ранга В. Шигина "Неизвестная война императора Николая I", М., 2013 г.