С новым чувством узнавания она осмотрелась по сторонам. В небольшой комнате, выдержанной в стиле русской деревенской избы, на деревянном некрашеном полу лежали пестрые домотканые половички. Посредине комнаты стояла большая пружинная кровать с вычурными металлическими спинками, а рядышком с ней две небольшие тумбочки. «Лаконичная меблировка. Все по делу — ничего лишнего», — насмешливо подумала Эльза и, поставив вазочку на свою прикроватную тумбочку, бережно расправила нежные цветы в букете.
Когда на пороге спальни залитой светом полуденного солнца появился Штейн, его глазам предстала мирная картинка. Лежа на животе поверх пестрого лоскутного одеяла, обнаженная жена, подперев голову руками, что-то увлеченно читала. Неслышным шагом он подошел к кровати и, покидав одежду на пол, опустился рядом с ней. Кровать жалобно скрипнула под его немалым весом. Эльза поспешно отодвинулась от мужа, чтобы окончательно не скатиться к его краю кровати. Штейн перевернулся на бок и, подперев голову рукой, задумчиво уставился на нежный профиль, обрамленный ореолом отрастающих золотисто-рыжих волос. Отложив томик стихов в сторону, Эльза повернула к нему голову и вопросительно посмотрела на него.
— Почему ты не спрашиваешь, люблю ли я тебя? — наконец, лениво спросил он.
В глазах Эльзы вспыхнули веселые смешинки. Глядя на него, она спокойно спросила:
— А ты меня любишь?
Тяжко вздохнув, Штейн откинулся на спину, и заложил руки за голову. С задумчивым интересом он уставился в потолок, наблюдая за сложными передвижениями жука-короеда. Некоторое время спустя он неохотно ответил:
— Не знаю, Эль. Не хочу тебе лгать.
— Ну, а зачем тогда спрашиваешь? — по-прежнему спокойно поинтересовалась она и, взяв в руки томик со стихами, углубилась в чтение. Смерив её недовольным взглядом, Штейн закрыл глаза. В спальне установилась тишина и под равномерное басовитое жужжание мухи, бьющейся в окно, он совсем было задремал, но тут Эльза пихнула его в бок.
— Послушай, какая прелесть! — воскликнула она и с чувством продекламировала:
С весенним птичьим щебетом проснись,
Глотни вина и к лютне прикоснись.
Недолго ты пробудешь в этом мире,
И он не прокричит тебе: «Вернись!»
— Замечательно! Я рад, что тебе понравилось, — сонно пробормотал Штейн, и снова погрузился в полуденную дрему под умиротворяющий шелест страниц.
— Ой, какая прелесть! — после недолгого затишья восторженно сказала Эльза, и снова нетерпеливо пихнула мужа в бок. — Не спи, соня! Ты только послушай, как замечательно написано, а ведь столько лет прошло! Да что там лет, столетий!
Встрепенувшись, Штейн сердито на неё покосился, но промолчал и попытался зарыться под подушку. Но фокус не удался. Она безжалостно сдернула подушку с его головы и торжественно прочитала:
Если жизнь твоя — ветром взметенная пыль,
Если пышный цветник превращается в гниль, -
Помни: выдумка всё, что тебя окружает,
А возможно и так: всё, что выдумка, — быль.
Напряженно выпрямившись, Эльза замерла. «Очень созвучно тому, что у меня сейчас на душе!» — с удивлением подумала она. Побывав на грани между жизнью и смертью, она начала непривычно много задумываться о смысле бытия. На её лице появилась глубокая печаль. Штейну очень это не понравилось. Воспользовавшись рассеянностью жены, он немедленно отобрал у неё книгу.
— Эль, прекрати хандрить! Думаю, хватит с тебя дурацкого упадничества! А ну-ка иди сюда, дорогая! Раз уж ты не дала мне поспать, то я сейчас покажу тебе, что не всё еще пыль и тлен в этом мире!
— Темнота! — проворчала Эльза, возвращаясь из своего «далека». — Никакое это не упадничество, а «Сад истин».
— Ах ты, моя умница! Может, просветишь меня и в кое-чем другом?
— Ну, батенька мой, боюсь, что тут мне ещё рановато тягаться с тобой… Чудовище! Томас, прекрати миндальничать со мной, тебе совсем не идет роль нежного любовника, а с непривычки это просто ужасно! Я же знаю, что ты садюка и любишь жесткий секс. Не бойся, я же вампирка, не рассыплюсь. А то мне все время кажется, что тут какой-то подвох и меня всё время тянет поискать свой стилет.
— Ну, смотри, дорогая, ты сама напросилась!.. Черт, больно же!
— Прости, дорогой, но ты сам виноват, нефиг так набрасываться. Сколько раз я тебя предупреждала — не делай слишком резких движений, но ты никогда не слушаешь меня. Неужели за столько времени так сложно понять, когда у меня срабатывают спецназовские рефлексы?..
— Вот дьявол! Заткнись, Эль! Только твоих проповедей мне не хватало!.. Прости, дорогая, но мне бы за своими рефлексами уследить…
Взявший отпуск Штейн почти не отходил от жены, бдительным оком следя за тем, чтобы она ни в коем случае не переутомлялась. Постепенно их совместная жизнь в поместье вошла в привычное русло, пока не произошло событие, много что перевернувшее в их отношениях. Правда, знаменательный день начался как обычно. В распахнутые окна ворвался свежий утренний ветер и, зябко поежившись, Эльза натянула на себя одеяло, при этом она сердито пробормотала: «Черт побери, сколько раз просила Томаса — закрывай окна! Но он никогда не слушает меня…» Она собиралась еще немного подремать, но окончательно проснулась от чудесного запаха свежесмолотого кофе и выпечки. Не открывая глаз она спросонья потянулась за чашкой, но не найдя её на привычном месте, удивленно распахнула глаза.
На сервировочном столике в изящной вазе стояла пунцовая роза с капельками росы на нежных лепестках. Рядом лежал новый том стихов Омар Хайяма в роскошном кожаном переплете, явно сделанном на заказ. Сев в кровати, Эльза взяла книгу в руки и залюбовалась роскошной иллюстрацией на обложке, изображающей гурий в райском саду. Она провела пальчиком по золотому обрезу и открыла обложку роскошного издания. На форзаце красовалась надпись, сделанная размашистым твердым почерком:
«Один к фиалке попадает в плен,
Другой — к тюльпану, в жажде перемен,
А мне милей — бутон стыдливой розы,
Что задирает платье до колен.
Р.S. Эль, я люблю тебя!
Пока мы здесь, лучше ничего не одевай, а то мне надоели твои вопли, что у тебя из одежды скоро останется только костюм Евы. Кстати, дорогая, он больше всего тебе к лицу!»
— Боже мой, не верю своим глазам! — ошеломленно прошептала Эльза. — «Томас, признающийся в любви» это нечто новенькое в его репертуаре, причем из разряда фантастики, — на её лице промелькнуло сомнение. — Может, он пошутил? Или таким образом решил успокоить меня, чтобы я быстрей выздоравливала после ранения?
Эльза легла на спину и прижала книгу к груди. «О, нет! Томас не станет шутить такими вещами, не тот он человек, — решила она и на её лице засияла безудержная улыбка. — Черт побери! Мне не верилось, что такое когда-нибудь произойдет, во всяком случае, в обозримом будущем! Чудеса, да и только!» Ей показалось, что из её сердца вынули болезненную занозу, и безоблачное счастье затопило душу девушки. Из её головы как-то разом вылетели все мысли и та, звеняще-пустая, тихо кружилась от странных чувств, не давая ей сосредоточиться и осмыслить происшедшее. Наконец, она с ленивым удовольствием подумала: «Любить самой — замечательно, но когда выясняется, что и тебя тоже любят, то это — наивысшее счастье! И пусть некоторым котярам не хватает духу признаться в этом прямо. Не суть!»
Неожиданно Эльза поймала себя на том, что чувствует некоторое разочарование. «Вот дура! Я же жила мечтой о любви Томаса! В чем же дело?.. Наверно, это как на охоте, дичь поймана и азарт пропал, — она насмешливо фыркнула. — Ага, держи карман шире! Поймала, как же! Томас — та еще дичь! Оглянуться не успеешь, как он живо слиняет на сторону. Черт побери, одна его секретарша чего только стоит! — она недобро прищурилась. — Но когда-нибудь я прищучу эту белобрысую гадюку, она ещё у меня попляшет. Вот стерва!» Эльза с энтузиазмом принялась продумывать, каким образом ей изолировать мужа от поползновений его же секретарши. «Вот гадина! Может, мне её прирезать и вся недолга?» — в сердцах подумала она, осознав всю нереальность такого сценария.