Хольгер познакомился с Франчини в 28-м году. Неподалеку от дома по РобертКохштрассе, где жил Уго, нашли изрезанное тело молодой женщины. Сердобольные соседи тут же рассказали полиции, что их сосед мало того что иностранец, так еще и все время возится с ножами. Своего увлечения Франчини никогда не скрывал, натыкаясь, порой, на обывательское непонимание. Решив проверить наводку соседей, Хольгер пришел к Франчини и обнаружил милейшего человека лет сорока имеющего странное хобби, но абсолютно безобидного. Более того, именно Уго помог тогда Вюншу раскрыть дело, указав, что для убийства использовался нож для забоя скота.
После этого Хольгер несколько раз обращался к Франчини, когда не мог определить орудие убийства. Как консультант Уго был незаменим, но требовал определенного подхода: он мог спокойно заявить, что раны жертве нанесены флорентийским стилетом времен Лоренцо Великолепного. Вюнш даже не очень представлял, кто такой Лоренцо Великолепный и когда он жил, оттого испытывал серьезные сомнения в том, что кто-то стал бы использовать для убийства сапожника столь старинное и редкое оружие. Тем не менее, однажды именно настойчивость Уго, твердившего, что раны нанесены прусским кавалерийским палашом середины XVIII века, помогла раскрыть убийство, совершенное из-за споров о наследстве в одной аристократической фамилии.
– Хольгер, дорогой друг, как я рад тебя видеть! Как поживаешь? Говорят, что на улицах неспокойно из-за постоянных склок штурмовиков с коммунистами…
– Болтают, Уго. Сейчас уже тихо. Я тоже рад тебя видеть.
Франчини, как всегда, немного витал в облаках.
– Ты не один, Хольгер! Познакомь нас!
– Хорошо, хорошо! Это мой коллега комиссар Майер. Франц, а это антиквар и коллекционер Уго Франчини.
– Уго Галлеаццо Франчини из Лугано к вашим услугам!
– Франц Майер. Рад знакомству.
– С чем пожаловали, господа? Впрочем, что это я? Совсем забыл о гостеприимстве! Прошу в мой кабинет.
Пройдя в глубину просторной квартиры, полицейские увидели часть коллекции Франчини. Для Хольгера зрелище стен, увешанных кинжалами, ножами, саблями, булавами и мечами, было не в новинку. Лицо же Майера говорило о его крайнем изумлении. Коллекция действительно впечатляла, причем, не только размером, но и разнообразием. Изогнутые вперед ножи – кукри – отличительный знак служивших в Британской армии гуркхов – народа из Гималайских предгорий. По соседству даги испанской работы и острейшие японские мечи, которые Уго называл красивым словом «катана». В гостиной нашлось место даже для двух бердышей и арбалета, аккуратно приставленного к стене.
Хольгер с интересом следил за Майером. За короткий период их знакомства он впервые видел своего коллегу настолько изумленным. Как и Хелена в «Гизелле», Франц напомнил Хольгеру, насколько он еще молод. Майер ходил, зачарованно переводя взгляд с одного предмета на другой. «Он еще не был в спальне, где Уго хранит огнестрельное оружие, и в другой спальне, которую Франчини переделал в склад для тех экспонатов, которым не нашлось места на стене».
Кабинет тоже весь был увешан колюще-режущим великолепием. Особое место прямо над спинкой кресла хозяина кабинета занимала коллекция двуручных мечей: устрашающий немецкий цвайхендер, фламберг с волнистым лезвием, настоящий швейцарский эспадон, тонкий четырехгранный панцерштекер, предназначенный для пробивания брони и часто заменявший кавалеристам прошлого пику, и тяжеленный шотландский клеймор. Эта коллекция до сих пор повергала видавшего виды Хольгера в трепет, вызывая в нем детское желание: потрогать, подержать, взмахнуть пару раз.
– Вы, конечно, по делам. Верно, Хольгер?
– Да, Уго. Нам нужна твоя консультация.
– Холодное, огнестрельное?
Франчини становился деловитым и сконцентрированным, когда речь заходила об оружии.
– Холодное. Я принес фотографии.
Вюнш передал Уго сверток с фотокарточками жертв. Тот сначала быстро просмотрел их все, а после этого начал рассматривать их заново, на сей раз, внимательно вглядываясь в каждую. В это время на лице Уго появилась заинтересованность, а его губы сложились в легкую улыбку. «До сих пор жутковато» – когда Хольгер в первый раз принес Уго фотографии жертвы убийства, его изрядно удивило, что Франчини не показал никаких отрицательных чувств, рассматривая их. У большинства людей вид трупа, а тем более вид жертвы убийства вызывает отторжение и страх, но дело было в том – и Вюнш это быстро понял – что Уго не видел трупы. Когда он смотрел на фотографию бедной Маргариты, он видел только раны на ее шее и лице, а не истерзанную девочку. Хольгер понял это, когда спросил у Франчини, двадцать минут разглядывавшего рану на лбу, о том, носила ли жертва усы, а Уго не смог ответить.