«В конце концов, почему бы и нет…» – Хольгер закурил вторую папиросу от окурка и начал:
– Это было поздней осенью, в самом конце ноября 18-го года. Я вернулся в Берлин. Вышел из поезда и не узнал людей вокруг. За четыре года люди изменились до неузнаваемости, или, может быть, это я изменился. Не было больше моего Берлина – города, в котором я вырос, и в который я все время возвращаюсь, но никак не могу вернуться.
Я вышел из здания вокзала и удивился грязи и… пыльности, что ли. Не знаю, как это объяснить. Вокруг сновали люди, многие были в военной форме, многие улыбались, но даже улыбки были печальны и усталы. Недалеко от вокзала был кабачок. Я не помнил его, мне кажется, до Войны его не было. Я понял, что не проживу больше ни минуты без родного берлинского пива и зашел в этот кабачок. Это было не просто пиво. Я уверен, что Бог пьет именно это по вечерам. Я осушил кружку в считанные мгновения, даже не заметив, и тут же заказал вторую. Уже не помню, откуда у меня были деньги. Вторую кружку я пил уже медленно, растягивая удовольствие, и смотрел на людей. Ты видела меня в подпитии, знаешь, что я люблю иногда просто пялиться вокруг.
В пивную вошли несколько парней. Они были молоды – наверное, им было столько же, сколько и мне, но тогда мне показалось, что я старше лет на десять. У них были красные повязки на рукавах, а у некоторых они были прикреплены на грудь. Я не помню точно, сколько их было – четверо, может, пятеро. Они были безобразно пьяны. Начали шуметь. Один из них толкнул меня случайно, но отчего-то решил, что это я его толкнул.
Я был в лейтенантской форме. Он разглядел это и решил взять меня на испуг. Вытащил откуда-то Наган и начал трясти им у меня перед носом. У него руки ходуном ходили. Я пытался не реагировать, собрался уходить, но он сказал то, чего я не мог стерпеть – оскорбил моих родителей. Помню, его дружки захохотали.
Я резко развернулся и врезал прямо по его пьяной роже, а потом, пока они не успели прийти в себя, выхватил свой пистолет. Я разбил ему нос, на пол закапала кровь, а его дружки остолбенели. Я сплюнул и приказал ему петь «Der gute Kamerad»59. Кто-то из посетителей попросил отпустить их, мол, обычные пьяные дети, но я перегородил им выход и сказал, что пока он не споет «Der gute Kamerad», я никого не выпущу. Один из них, самый глупый, крикнул, что я не стану стрелять. Тогда я прострелил фотографию какой-то женщины, висевшую прямо за его спиной. Звук выстрела мог привлечь внимание прохожих, а женщина могла быть чьей-то матерью или супругой, но мне было плевать – эти ребята всерьез меня разозлили. После этого тот, с разбитым носом, начал гундосить:
Ich hatt' einen Kameraden,
Einen bessern findst du nit.
Die Trommel schlug zum Streite,
Er ging an meiner Seite
In gleichem Schritt und Tritt…60
Он пропел первый куплет, а дальше не смог. Я увидел, что у него намокли штаны, а на полу растекается лужа. Меня тогда передернуло от отвращения. Я отошел с их пути и велел им проваливать.
Через пять минут, расплатившись за пиво и за испорченный портрет, я тоже вышел на улицу. Я помню, что улыбнулся. Тогда мне казалось, что начинается новая жизнь…
Хольгер замолчал. Из окна дуло, и он закрыл его. Хелена искала своими глазами его глаза. Когда ей удалось их найти, он произнес:
– Наверное, я плохой человек.
– Нет, ты не плохой, просто ты видел слишком много плохого. Ложись и постарайся уснуть, до утра еще далеко.
Эпилог
Вена. 31 декабря 1939 года.
Падал снег. Венские улицы были припорошены им. Хелена держалась за локоть Хольгера, опасаясь поскользнуться. Они подходили к зданию Венского музыкального общества, где сегодня должен был пройти концерт местного симфонического оркестра.
Вюнш, всегда с любовью относившийся к музыке, решил приехать в Вену – самый музыкальный город мира – на Рождество. Они с Хеленой давно никуда не выбирались, и Хольгер чувствовал себя немного виноватым перед ней.
Неделя в австрийской столице пролетела как красивый сон. Они побывали в Хофбурге, где видели корону и меч императоров Священной Римской Империи Германской нации. Видели они и наконечник копья, которым, по легенде, была нанесена смертельная рана Христу. Вюнш долго вглядывался в него, но так и не смог избавится от сомнения, что этому наконечнику действительно было почти две тысячи лет. Не забыли они прогуляться и по знаменитому парку Пратер, а также осмотреть Собор Святого Стефана.
Вишенкой на этом торте, главной целью посещения Вены для Хольгера был благотворительный концерт, устраиваемый по программе зимней помощи бедным. Венский симфонический оркестр, Вильгельм Фуртвенглер с дирижерской палочкой, великая музыка семейства Штраусов, Моцарта, Шуберта, Николаи и многих других, многокрылые вальсы, стремительные мазурки, торжественные марши, наконец, сама Вена, ставшая южной жемчужиной в ожерелье городов Германского Рейха.
59
Der gute Kamerad (рус. Хороший товарищ) – немецкий похоронный марш. Исполняется на похоронах солдат немецкой, австрийской, чилийской армии, Французского иностранного легиона, а так же на похоронах пожарных погибших при исполнении служебного долга в Германии.