Мужчины замолчали и после краткой паузы поднялись на второй этаж, оставив Уинифред одну в коридоре.
Удовлетворенная, она постучала и, получив разрешение, вошла в кабинет мистера Уоррена. Он плотно занавешивал окна, выходившие на кирпичную кладку соседнего дома, и жег дешевые пахучие свечи из животного жира, так что в комнате всегда стояла густая неприятная полутьма. Уинифред сделала книксен и быстро выпрямилась, выжидающе глядя на хозяина.
Мистер Уоррен поднялся. В любом другом теле он показался бы грузным, но в своем он выглядел просто внушительным – плотно сложенный, высокий, с проседью в коротко остриженных волосах. Уинифред невольно затрепетала. Мистер Уоррен был хитер и опасен, как старый волк, которого рано списывать со счетов. Впрочем, никому и в голову не пришло бы этого делать.
– Здравствуй, Винни, милая.
Мужчина вышел из-за стола, присел на его край и поманил Уинифред к себе. Борясь со знакомым рвотным позывом, она послушно подошла. Мистер Уоррен обхватил ее за талию и привлек ближе, почти вжав ее в себя. Уинифред окатило тяжелым мясным запахом застарелого пота и табака – мистер Уоррен никогда не пил, но много курил. Хрустнула бумага. Уинифред задержала дыхание и задержала взгляд в одной точке – так было легче терпеть отвратительную близость.
Она отчетливо видела жилку на его шее. Не было ничего проще, чем вытащить из волос шпильку и вонзить ее туда. От одной этой мысли, которую она не сумела сдержать, ее прошиб холодный пот, поскольку Уинифред знала, что никогда не смогла бы этого сделать.
Она не произносила ни слова и ждала, пока мистер Уоррен заговорит первым. Тот опустил руку ей на бедро, очерченное складками юбки без каркаса, а затем змеиным движением поднял к декольте. Уинифред краем глаза следила за ним. Она не дышала, но не забывала делать характерные движения грудью, а то не дай бог ее хозяин подумает, будто над ним потешаются.
Мистер Уоррен взмахнул пальцами, и в его руке возник маленький конверт. Движение было стремительным, и Уинифред ничего бы не заметила, если бы ранее не услышала шорох бумаги. Теперь ее такими фокусами было уже не удивить, но она все равно округлила глаза, изобразив изумление.
Она позволила мистеру Уоррену вложить конверт в свою ладонь и беззвучно вдохнула через рот. Наконец, отлепившись от нее, мужчина встал, обошел стол, бухнулся в свое кресло и взял перо. Его напускная веселость исчезла.
– Отдай это письмо одному господину на балу. На нем будет фиолетовый галстук, ты сразу его заметишь. – Он что-то написал на листе бумаги, вновь обмакнул перо в роговую чернильницу и уставился на Уинифред в упор. – Пароль прежний.
Интересно, почему он не назвал ей имени этого господина? Не хотел, чтобы она им заинтересовалась?
Уинифред изогнула губы в улыбке, которая должна была показаться смущенной, взволнованной и вместе с тем испуганной. Собственное лицо она изучила даже лучше чужих; более того, она им владела – каждой черточкой, каждым мускулом.
– Как прикажете, сэр, – тихо произнесла она – верная, умелая, послушная. – Я вас не подведу.
Ответная улыбка мистера Уоррена была обманчиво теплой – в его глазах Уинифред увидела холод и сталь.
– Разумеется, Винни. И еще вот что…
К неудобствам, которые приходится ежедневно выносить великосветским леди, Уинифред приноровилась с поразительной легкостью, будто была для них рождена. Дышать быстро и мелко в тугом корсете оказалось совсем несложно – своим дыханием, как и лицом, она овладела в совершенстве. Кринолин, намного шире того, который она обыкновенно носила, лишил ее маневренного преимущества, зато красиво расправил юбки и сделал похожей на огромное голубое пирожное. На один вечер, пожалуй, сгодится, но как носить такое всю жизнь?
С помощью кучера Уинифред изящно забралась в арендованный экипаж, продемонстрировав на ступеньке носки шелковых бальных туфель с деревянными подметками. Внутри ее ожидала мисс Гэмпстон, в тот вечер игравшая роль ее матери. Уинифред села напротив нее, расправила кринолин и, стараясь выглядеть непринужденно, стукнула костяшками по крыше экипажа. Щелкнули поводья, и он тронулся.
Мисс Гэмпстон было лет сорок. Она состояла на той же службе, что и Уинифред, – шпионила, доносила, подслушивала, играла. Обычно, чуть только девочки мистера Уоррена утрачивали первый цвет своей юности, он выставлял их вон – они становились ему не нужны. Мисс Гэмпстон была единственной, кто задержался, только теперь она торговала не телом, а секретами. Уинифред хотелось знать, что такого она сказала мистеру Уоррену, что он позволил ей остаться.
– Добрый вечер, – наконец с легкой улыбкой поприветствовала ее женщина.