Покровский Ю.Н
Лживый век.
Сборник очерков, статей и эссе
Быть русским значит — воспринимать Россию сердцем, видеть любовью её драгоценную самобытность и её во всей вселенской истории неповторимое своеобразие, понимать, что это своеобразие есть Дар Божий, данный самим русским людям, и в то же время — указание Божие, имеющее оградить Россию от посягательства других народов и требовать для этого дара — свободы и самостоятельности на земле. Быть русским значит созерцать Россию в Божьем луче, в её вечной ткани, её непреходящей субстанции и любовью принимать её как одну из главных и заветных святынь своей личной жизни. Быть русским значит верить в Россию так, как верили в неё все русские великие люди, все её гении и её строители. Только на этой вере мы сможем утвердить нашу борьбу за неё и нашу победу. Мы верим в Россию потому, что созерцаем её в Боге и видим её такою, какой она была на самом деле, (…) потому, что знаем русскую душу, видим путь, пройденный нашим народом, и, говоря о России, мысленно обращаемся к Божьему замыслу, положенному в основание русской истории, русского национального бытия.
Великая война и великие скорби
Война подобна сходу снежной лавины в горах, все сметающей на своем пути. Снег копится на покатых склонах годами и даже десятилетиями, нависает пухлыми сугробами над кручами, сверкает на солнце алмазными россыпями, прикрывает многие трещины и выщерблины… Но, порой достаточно одного выстрела, чтобы из-за сотрясения воздуха гигантская крупитчатая масса вздрогнула, пришла в движение и со страшным грохотом устремилась вниз, увлекая за собой глыбы льда, камни, деревья.
Так началась и Первая мировая война: на окраине империи Габсбургов пальнул один молодой туберкулезник, числившийся борцом за национальное самоопределение, в австрийского эрцгерцога и убил наследника престола. Вся Европа тотчас пришла в движение: забряцала затворами винтовок, загромыхала артиллеристскими залпами, замаршировала колоннами новобранцев в городах. Эту войну не случайно окрестили Великой: столь значительны были силы ратоборствующих сторон.
Но прежде чем говорить о той войне, не будет лишним совершить краткий экскурс в глубь веков греко-христианского мира, чтобы лучше увидеть пружины, приведшие к многомиллионному людскому столкновению. Ведь война (а тем более такая!) — это не массовая драка, вызванная чьими-то капризами или неприязненными отношениями правителей разных государств: любая крупномасштабная война имеет под собой сложную «грибницу», представляющую собой сеть тонких связей и переплетений, уходящих в подпочвенные слои.
На протяжении восьми веков византийцы смотрели на западноевропейцев как на людей низшей расы, которая умеет лишь воевать да торговать (постыдные занятия с точки зрения ромеев), но не способной к восприятию слова Божьего, а славян считали рабами Божьими, которым принадлежит будущее.
Весь этот период на вершине греко-христианского мира безраздельно сиял Константинополь. В 1204 г. Царьград подвергся погрому крестоносцами, а также пиратствующими купцами из Венеции. Разграбление прекрасного города, по своей сути, являлось победой невежественных варваров над утонченной православной культурой. Благодаря тому погрому Западная Европа наконец-то обрела многие священные реликвии, столь необходимые для возводимых храмов. На роль вершины греко-христианского мира стал претендовать Ватикан и утвердился в этой роли, выступив инициатором эпохи Ренессанса. Историческую миссию блюстителя вершины греко-христианского мира Ватикан нес около четырех столетий, до возвышения двух протестантских стран: Англии и Голландии. Во второй половине XVIII века Англия превращается в крупнейшую морскую империю и закрепляет свой статус тем, что проводит в окрестностях Лондона нулевой меридиан. А английский историк Гиббон, в ту же эпоху посвятил немало страниц застойному характеру византийской государственности, противостоящей поступательному историческому прогрессу.
Если в средние века отсчет всех расстояний велся от столба, врытого на одной из площадей Константинополя, а после падения Царьграда все дороги вели в Рим, то с 1767 года расстояния, а затем и временные пояса стали отсчитываться от нулевого меридиана. Тем самым Лондон недвусмысленно заявил о претензии представлять собой новую вершину греко-христианского мира. Если в прежние полторы тысячи лет именно религиозные центры христианства (Константинополь, в затем Ватикан) выступали в роли доминанты в Европе, то в последнюю треть века Просвещения Божья воля уже становилась атрибутом минувших эпох. На передний план выступала воля хорошо организованных наций, владеющих огромными материальными и людскими ресурсами, и соответствующими этим ресурсам — флотом и армией.