А вот для подавляющей части советских провинциалов Москва являлась предметом пылких мечтаний, и сами столичные жители бесконечно гордились тем, что кожей ощущали биение сердца огромной страны, пребывая подле всемогущих властителей. Особенно рьяно стремились попасть в Москву статусные провинциалы. Для этого они трудились, не жалея себя, на предприятиях, в учреждениях, в университетах, в городских и областных партийных организациях, в театрах, в редакциях газет, добросовестно несли воинскую службу в гарнизонах и зорко стерегли неприкосновенность протяженных границ. Все эти люди спали и видели, что когда-то их рвение будет оценено и наступит такой расчудесный, изумительный день, когда их «возьмут в Москву». В царской России так обычно говорили об удачном замужестве девицы: мол, взяли в богатый дом. В СССР, в роли «выгодного жениха», выступало государство, а в качестве робкой «барышни» — провинциал-выдвиженец, не замечающий того, что приобретает женственную психологию, присущую жительницам гарема.
Население послевоенной Москвы стремительно росло. Однако в столице практически не осталось старинных семей, хранящих память об эпохах, уходящих в далекое прошлое. Город с восьмивековой историей был заселен людьми, убежденными в том, что подлинная история страны началась только в 1917 г., а до этого царило сплошное недоразумение. Абсолютное большинство москвичей родилось совсем в других местах и «мистечках», т. е. являлись приезжими людьми, прошедшими сложную систему отбора, пережившими чистки, эвакуации и прочие передряги. Это были люди привычные к нервотрепкам, «перегибам» и готовые приспособиться к любым капризам судьбы.
Жизнь человеческая при любом политическом устройстве не избавлена от противоречий и перекосов, порождающих пороки. Жизнь в эпицентре авторитарной, автаркической империи, по своим очертаниям напоминающую очертания Российской империи, была наполнена парадоксами. Несмотря на деградацию искусств, каким-то непостижимым образом сохранился балет, сложившийся еще под трепетной опекой царского Двора и крайне далекий от реалий социалистической действительности. Лучшие выпускники столичных вызов технической направленности охотно ехали на секретные объекты, в городки, отсутствующие на топографических и административных картах. Они направляли свой пытливый ум на создание разрушительных зарядов, эффективных отравляющих веществ или штаммов смертельно опасных болезней. Наряду с квалифицированными и весьма работоспособными «технарями», Москва генерировала огромное количество псевдоученых идеологической направленности. Эти шарлатаны, достигнув определенных степеней, заседали вместе с учеными в АН СССР, принимали самое деятельное участие при подготовке и проведении партийных съездов и конференций. Другими словами, научная и псевдонаучная деятельность удивительным образом скрещивались и взаимно дополняли друг друга.
Ежегодно сотни тысяч молодых людей обоего пола устремлялись в Москву со всех концов страны, чтобы по конкурсу поступить в университет, многоразличные институты, училища или академии. Обычно количество претендентов на порядок превосходило количество мест в вузах, а система отбора отличалась замысловатостью: учитывались социальное происхождение абитуриента, его рабочий стаж или годы, отданные службе в армии, причастность к комсомолу или партии, наличие поощрений (похвальные грамоты, медали, ордена), достижения в спорте и т. д. В свою очередь, абитуриенты крайне смутно представляли себе: что они будут изучать в стенах того или иного вуза, кто им будет преподавать? Просто учеба в вузе заведомо предопределяла дальнейший статусный рост в советском обществе. Если система преподавания технических дисциплин отчасти еще сохраняла какую-то преемственность с системой преподавания дореволюционной поры, то, как уже отмечалось выше, профессора и доценты, специализирующиеся по гуманитарным и общественным дисциплинам, несли несусветную чушь, отличались прискорбным косноязычием и заставляли студентов пересказывать весь этот вздор на семинарских занятиях.