А если индивидуальная воля не совпадала с волей коллектива? Тогда начиналась затяжная драма по обузданию и угасанию творческого огонька, вспыхнувшего в душе талантливой личности. Ведь человек, осознающий свое призвание, как бы слышит некий зов, который можно называть «внутренним голосом» или «божественным напутствием», и этот зов отличен от «голоса Левитана», который старательно озвучивал судьбоносные решения, принятые на самом высоком уровне. Этот странный зов, неочевидный и непонятный для окружающих людей, творческие личности различали во все времена, даже сквозь грохот битв или сквозь истеричные вопли толпы, сподобившейся воочию увидеть тирана. Именно этот таинственный призыв пробуждает в человеке созидательные силы, наделяет его слабое тело огромной энергией, проясняет взор, понуждает идти из непроглядного мрака к свету, искать правду — затоптанную, глубоко зарытую, испоганенную, чтобы очистить ее образ от прилипшей скверны и восстановить ее право на существование. Такие люди продолжали рождаться и в советском обществе. Конечно, то были единичные случаи. Впрочем, любая индивидуальность не подходит под уничижительную категорию «массового человека». Сумев вырасти и сложиться не «массовым человеком», индивид преисполняется дерзости, переживает первые опыты удивительных воспарений, ищет и обнаруживает узкий, зачастую прерывистый путь для своего самовозрастания как личности. Он понимает, что способен сделать нечто редкостное или даже то, что до него никто не делал, или указать многим людям на их порочные заблуждения, и, тем самым, сделать их жизни более содержательными, или более осмысленными. Он поступает учиться в учебное заведение, профиль которого соответствует его пока еще слабо проявленным наклонностям, ищет единомышленников, чтобы найти поддержку или убедиться в правильности избранного пути. И довольно быстро обнаруживает, что путей для реализации своего призвания просто нет. Эти пути не предусмотрены советской действительностью. Чтобы приблизиться к истоку света, отблески которого он увидел во сне, или, созерцая гладь ночного озера, ему необходимо двигаться по бездорожью, буквально на ощупь, полагаясь только на свое терпение и на свои силы.
Тогда «своя стезя» становится суровым испытанием на прочность. Хорошо, если медленное продвижение по ней не встречает «профилактических» мер со стороны властей и об этом продвижении не «сигналят» бдительные граждане. Во всем мире, во все эпохи имели место более чем непростые отношения между новаторами (гениями, пророками) и практиками традиционалистами, а также власть имущими. Но в традиционных обществах довольно часто находились люди, включая сильных мира сего, которые начинали оказывать поддержку одиночке-первопроходцу в надежде прославиться в качестве мецената или получить в будущем неслыханные прибыли, или просто подчиняясь «движению души». В тоталитарном обществе одинокий герой может встречать сочувствие лишь у маргиналов, которые все силы расходуют на борьбу со своей беспомощностью. Никто не в состоянии легализовать плоды его трудов, кроме начальства. Но так как эти труды не совпадают с «курсом» или «линией» партии, то они воспринимаются дисциплинированным начальством пустой тратой времени или даже вредоносными. В последнем случае герой-одиночка оказывается заботливо вычеркнутым из «системы»: он изолируется от общества.
Короче говоря, признанным ученым, архитектором, писателем, артистом, изобретателем, врачевателем, композитором, воспитателем подрастающего поколения человек становился лишь тогда, когда его таковым считало начальство, придерживающееся правила: «Или ты с нами, или ты — никто и ничто». Но недальновидные, несговорчивые энтузиасты своего дела, подчиняясь внутреннему императиву, упорно пытались настоять на своем. Они бестолково обращались в разные инстанции, десятки раз пересказывали свои идеи, или демонстрировали свои достижения, или уже томились в психушках, тюрьмах, в лучшем случае, прозябали на спецпоселениях, мало чего успевали сделать, получали нервные расстройства, спивались и досрочно сходили в могилы. Когда какой-нибудь начальник слышал или видел что-то явно необыкновенное, не укладывающееся в привычные рамки, то первым делом его посещало вполне понятное опасение: «Как бы чего не случилось!». Ведь ротация руководящих кадров, принявшая при Сталине бешенные обороты, после смерти вождя хоть и замедлилась, но, тем не менее, продолжала выполнять свою «выметательно-очистительную» миссию. Поэтому в огромной стране практически ничего и не случалось из того, чего не было запланировано руководящими кадрами, а если все же что-то и происходило, то эти «происшествия» старательно замалчивались в СМИ, или искажались специально распускаемыми слухами — суррогатами «молвы».