Такие герои-одиночки только мешали начальникам трудиться в заданном режиме, отвлекали ответственных работников от насущных текущих дел. Однако не следует забывать и того обстоятельства, что среди разного рода изобретателей, новаторов, «непризнанных гениев» изрядную долю составляли откровенные шарлатаны, беспочвенные фантазеры, обыкновенные идиоты и неисправимые инфантилы — совершенно бесполезны люди, которые, по тем или иным причинам, не вписывались в жестко-соподчиненную структуру советского общества, но и не желали мириться с собственной никчемностью. Понукаемые тщеславием или манией величия, они превращали свои жизни в заведомо проигрышную игру. Но в том то и крылась беда: ведь, среди проигравших, оказывались и подлинные бриллианты, и светочи разума, которые попадали в одну «мусорную корзину» с бездарями.
Драматизм ситуации заключался не в наличии всевозможных графоманов, псевдоизобретателей и пустопорожних мечтателей, а в том, что у начальства, как правило, недоставало вкуса, эрудиции, чутья, чтобы отличить произведение искусства от ремесленной поделки, многообещающую идею от очередной химеры. В принципе, любая инициатива частного лица заведомо воспринималась начальниками как «самодеятельность» или «отсебятина». Презирая всех без исключения, кто ниже их по общественному статусу, начальники могли заниматься своей безответственной деятельностью годами и десятилетиями, исправно сочиняя бодрые отчеты о запланированных достижениях и свершениях. Если же начальник оказывался компетентным человеком, нацеленным не столько на парадно-праздный отчет, сколько на конкретный результат (а такие тоже иногда попадались), то контактируя с автором дельного предложения, или целого проекта, или с создателем произведения искусства, он понимал необходимость поддержки «несистемного» человека… И сам втягивался в многоходовую, обычно бесполезную переписку с вышестоящими ведомствами, в череду внеплановых командировок, тягостных согласований или «вызовов на ковер». Его грозно предупреждали, что он «отвечает головой», раз уж по своей воле «ввязался в это сомнительное дело». Конечно, и сам компетентный начальник уже был не рад тому, что добровольно взвалил на себя дополнительную нагрузку и подставил под удар свою карьеру. Пытаясь действовать как разумный человек, он оказывался в ненормальной обстановке и любой срыв проекта (или критическая статья в прессе) заведомо превращали его в «стрелочника». Но изредка, неожиданная идея, или смелый проект все же получали свое воплощение, а подлинное произведение искусства — возможность своей легализации. Тогда, начальник, не побоявшийся выволочек и сумевший «сдвинуть гору», переживал дни триумфа со «слезами на глазах». Разумеется, горы не для того существуют, чтобы их «двигали», а, если кому-то подобное все же и удавалось, то такой смельчак, как правило, зарабатывал преждевременный недуг, надсаживался от перенапряжения всех своих сил, в лучшем случае, остро нуждался во внеочередном отпуске. Не будем напрасно обольщаться: подобные начальники являлись большой редкостью, и к тому же не отличались долгожительством: отнюдь не они определяли стиль управления огромной страной.
Иногда толковые идеи или предложения, дружно отвергнутые многоуровневыми начальниками, как «несвоевременные» или «нереальные», встречали горячую поддержку у т. н. «общественности». В качестве «общественности» мог выступать коллектив, в котором работал «идееносец», или группа депутатов (районного, городского, а может быть и областного советов), и тогда эта «общественность» настраивалась против косного начальства. Сочиняя коллективные обращения в партийные органы, вплоть до ЦК КПСС, «подписанты» старательно перечисляли в них все свои звания, награды и прочие заслуги перед социалистическим отечеством, демонстрируя тем самым, что находятся в «системе» и озабочены ее дальнейшим усовершенствованием. Довольно часто на подобные обращения партийные органы откликались реальными мерами: создавали проверочную комиссию или присылали партфункционера, уполномоченного «решать вопросы на местах», и «делу» могли «дать ход». А нерадивое, косное начальство, естественно, получало выговор за излишнюю перестраховку. Всякое случалось. Но, как и в примере с обеспечением предприятия дополнительным инструментом, требовались огромные усилия множества людей, и еще — длительное время, чтобы очевидное стало очевидным, а полезное — благом для общества.