Этатизм — это культ начальников, культ порожденных ими бессчетных и незримых зависимостей, образующих липкую и чрезвычайно прочную паутину. По нитям этой паутины можно передвигаться, будучи «своим» — человеком, испытанным в различных передрягах и доказавшим свою преданность полномочным в данный момент властителям. Но эта паутина тотчас же оплетает прозрачными нитями того, кто пытается придерживаться некого самостоятельного пути, пеленает его, а точнее заключает в кокон, сквозь который уже не доносятся до окружающих крики гнева или возмущения дерзкого бузотера, или просьбы о помощи и сочувствии.
Советское государство в ходе своего становления, возвышения и укрупнения востребовало у русских людей, забывших все свои традиции, обычаи, верования и само имя свое («русский») раболепие перед псевдоцерковью. Раб Божий умер, умерли и богобоязнь, отзывчивость на чужое горе, способность к состраданию и любовь к ближнему. В тоже время государство всемерно поощряло у советских граждан холуйство и чинопочитание. Кротость и смирение вырождались в беспомощность, бессребреничество — в черствость идейного фанатизма. Интеллектуальные усилия ученых были направлены сугубо на создание и совершенствование систем вооружений и различных отравляющих веществ, а производством «ширпортреба» (потребительских товаров) занимались одни «двоешники».
Даже священники московского патриархата были совсем иные, чем до нашествия марксистов. Священники по-прежнему ходили в подрясниках и стихарях, камилавках и скуфьях, на груди носили кресты или панагии, но активно внушали прихожанам мысль, что любая власть от Бога и христоборческая коммунистическая партия — тоже. Священнослужители регулярно отчитывались перед «компетентными органами» о том, кто и что сказал на исповеди против советской власти, кто крестил своих чад, кто участвовал на том или ином отпевании. Московский патриархат был прочно вмонтирован в массив ЦКД в качестве одного из приделов для неусыпного контроля за теми, кто по-прежнему полагался на чудодейственную поддержку небесных сил.
Если территориальные очертания Советского Союза мало чем отличались от владений Российской империи, то советское общество ничем не напоминало разрушенное русское общество. Советские люди не любили и не ценили землю, на которой жили и плодами которой кормились, и прилагали максимум усилий для того, чтобы перебраться в Москву, Ленинград или в какой-нибудь другой город-миллионник. Они переняли от марксистов презрение ко всему деревенскому и стеснялись своего происхождения (преимущественно крестьянского).
В советских семьях, непоправимо обретших нуклеарный или осколочный вид, практически совсем исчезло понятие «хозяина дома». Систематическое уничтожение по всевозможным причинам и обстоятельствам смелых, дееспособных мужчин, привыкших нести ответственность за свои самостоятельные поступки, в послевоенное время стало приносить свои горькие плоды. Если мужчина не выбивался в начальники и не умел просить у начальников каких-то материальных благ, то выглядел в глаза своей жены неудачником. Угроза попадания в разряд неудачников, исходившая от миллионов молодых и не совсем молодых советских женщин, оказывала мощное психологическое давление на миллионы советских мужчин. Они начинали изображать кипучую деятельность в качестве комсомольских активистов или кандидатов в члены партии, послушно вставали в длинные очереди на получение отдельной квартиры, а затем, когда рождались дети, на расширение жилплощади. Также существовали очереди в детские ясли и сады, на получение путевок в здравницы у теплых морей, на приобретение автомобиля или мебельного гарнитура. Мужчины старательно писали никому не нужные диссертации, защита которых на ученых советах гарантировала существенное увеличение заработка и дальнейшее повышение в занимаемых должностях.
Если в годы установления советской власти марксисты достаточно успешно разрушали институт «хозяина дома» при помощи подростков, науськивая несмышленышей против отцов и дедов, то в окончательной ликвидации этого института в послевоенное время решающую роль сыграл «женский фактор». К тому времени, женщины уже поголовно были вовлечены в систему трудовых отношений, вкалывали на стройках и вредных производствах, неуклонно расширяли свое присутствие в сферах просвещения и здравоохранения. Но никто не снимал с них обязанностей по обихаживанию детей, уборке своих жилищ, приготовлению пищи. В связи с этим советская женщина находилась в состоянии перманентного стресса. В свою очередь, государство широко прибегало к врожденной завистливости представительниц «слабого пола», которые изо дня в день «воспитывали» своих растерянных мужей ради улучшения нищенски-неприглядного быта. Ведомые материнским инстинктом, женщины истово-неистово мечтали о безоблачном и сытном детстве для своих «крох», а в отвратительных подробностях советской действительности винили мужей, не способных защитить свои семьи от невзгод и неурядиц, вследствие чего хранительницы «семейного очага» активно жаловались в комсомольские и партийные организации на «непутевых» супругов, обличали их в пьянстве, изменах, в пристрастии к азартным играм, и даже в нерадивом отношении к интимным обязанностям. Такие жалобы часто публично рассматривались на комсомольско-партийных или профсоюзных собраниях, где происходило развенчание «главы семьи» в неисправимого виновника всех семейных бед. Естественно, росло и число заявлений в суд о разводе, написанных женскими руками. В ходе судебных разбирательств, неверный или нетрезвый и вообще неподходящий для семейной жизни муж частенько оказывался без своего угла и части своего заработка. А бывшая жена, в качестве хозяйки положения настраивала своих детей против отца и затем билась-колотилась в жалком одиночестве.