В истории русского храмовоздвижения, на переломе XVII–XVIII в.в. имел место короткий, но весьма примечательный период распространения т. н. «нарышкинского стиля». Здания церквей возводили высокие, стройные, состоящие из нескольких четвериков (реже восьмериков), поставленных друг на друга и слегка сужающихся кверху. Нижний четверик, самый крупный, символизировал крестьянство, которое в ту эпоху многократно превосходило по численности все прочие сословия России вместе взятые. Затем шел ярус, обозначающий посадских людей (ремесленников и торговцев), а следующий «камень» представлял духовенство (белое и черное), над которым возвышался самый маленький по размерам четверик, представляющий собой родовую знать. Золотой купол такой церкви символизировал царский престол, который, в свою очередь, выступал основанием для вознесенного к небу кружевного креста. Так показывалась нерасторжимая связь между Хозяином земли русской с метафизическими сферами, предопределяющими ход развития страны. Эти великолепные, пропорционально сложенные храмы органично воплощали в себе идею сословного общества и, будучи единым целым, возвышались в городах и селах в качестве незыблемых столпов истины.
По вполне понятным причинам марксисты взорвали львиную долю таких церквей, что, в свою очередь, также символизировало полное крушение русского общества. Но, если всмотреться в последовательность этапов становления и роста могущества ЦКД, то поневоле возникают ассоциации с упомянутыми храмами, выстроенными в «нарышкинском стиле». Только возведение нового храма-государства шло с точностью до наоборот.
В основании ЦКД находился самый маленький ярус-четверик: точнее, это был даже не четверик, а метеорит, залетевший из другого, чуждого мира и своими зазубренными краями распоровший поверхность Русской земли, чтобы закрепиться в ней. Другими словами, в основании ЦКД лежат деяния и мечтания сравнительно небольшой по численности группы «прирожденных» марксистов под водительством Ленина и Троцкого, которые намеревались жгучими лучами марксисткой идеологии испепелить весь греко-христианский мир, начав свою «очистительную» миссию с России. Но «мировой пожар» не задался, и тогда, после гражданской войны, на этот «метеорит» водрузили четверик, представляющий собой сильно усеченную и расширяющуюся кверху пирамиду; в партийные структуры и органы государственной власти стали активно вовлекаться колаборанты, доказавшие в годы междоусобицы свою лояльность оккупационному режиму и ставшие «приобщенными» марксистами. Получилась некая конструкция грибовидной формы, названная пропагандистами «первым в мире государством рабочих и крестьян». В середине 30-х годов XX в. на этот четверик поднимается новый «камень», по своей массе намного превышающий предыдущие ярусы и опять же расширяющийся кверху. Водружение этого четверика снова сопровождалось огромными издержками, но именно он задал ЦКД вполне зримые очертания храма, который возводился вопреки здравому смыслу, строился людьми, презирающими любовь, милосердие, честь, но воспевающими непримиримую классовую ненависть и патологическую злобу к людям, придерживающихся иных верований и представлений о мире.
Этот четверик претендовал на то, чтобы заслонить собой само солнце — сначала для граждан СССР, а затем и для остальных жителей планеты. Идею «мирового пожара» сменила идея мирового царства-государства невиданной справедливости и неслыханной правды. Это государство должно было стать обширнее империи Чингисхана, но после смерти «мудрого вождя», личность Сталина уже не абсолютизировалась, а наоборот, подлежала «развенчанию». В ходе этого «развенчания» происходила абсолютизация уже самой конструкции, самого государства, выросшего в дыму и грохоте войн, на крови репрессий и тщательных «чисток». Вместо того, чтобы отшатнуться от монстра, советские граждане проникаются восторгом, пребывая под сенью столь необычной церкви: тысячи и тысячи молодых людей, воодушевленные разоблачениями и развенчаниями, стремятся пополнить собой ряды партии, чтобы упорядоченными колоннами маршировать к «светлому будущему». Таким образом, при поддержке строительных кранов, лебедок и прочих приспособлений, на четверик сталинизма, опять же обращенный своей сужающейся частью вниз, стали втаскивать новый «камень». А успехи в космосе еще более распаляли воображение советских людей, мечтающих дотянуться до звезд.