К этому периоду подверглись полному разгрому националисты всех мастей, были закрыты практически все монастыри. Даже «воры в законе» после пребывания в «пресс хатах» принялись строчить «малявы» своим подельникам, оповещая их о своем отречении от традиций преступного сообщества. Многоразличных сектантов методично изобличали и «перевоспитывали» самым суровым образом. То есть в период этатизма советское общество обрело желанную властями однородность, превратилось в железобетонный монолит. И вот этот монолит и послужил новым ярусом для грандиозного здания псевдоцеркви, опять же расширяющимся кверху четвериком (приток людей в партию год от года только возрастал).
Красная площадь в Москве — это не просто центральная площадь, какие имеются во всех столичных и крупных городах, а «каменная икона», место захоронения уважаемых и почитаемых в советском государстве людей. Мавзолей Ленина уже давно обрел все свойства «краеугольного камня» возводимого здания псевдоцеркви. Жители Советского Союза гордились тем, что пребывали под сенью этой удивительной церкви и скорбели о тех пролетарских массах, которые гнили в дальних странах вместе с разлагающимся буржуазным обществом. Советские люди не воспринимали руководителей страны, как тиранов, диктаторов и поборников беззакония, а наоборот, чтили представителей этой власти, охотно откликались на призывы властей участвовать в гигантских стройках или крепить единство партии и народа. Каждое утро миллионы советских тружеников устремлялись к своим рабочим местам, спешили, преисполненные решимости воплотить в жизнь все решения, принятые на очередном историческом съезде КПСС.
С точки зрения законов сопромата, поставленные друг на друга и расширяющиеся к верху «камни» (причем каждый последующий четверик намного превосходил по своей массе нижестоящий), не могут не представлять собой крайне неустойчивого сооружения, и давно должны были бы развалиться. Но в отличие от сугубо материальных конструкций, любая церковь держится на вере людей в то, что их упования не напрасны. Вот и ЦКД, вопреки всем законам и правилам возведения сооружений, являлась постоянно растущей в своих размерах тяжеловесной конструкцией. Советские люди непоколебимо верили в то, что немыслимые по своим масштабам, просто жуткие человеческие жертвы, которые понесли предыдущие поколения на пути к «светлому будущему», были необходимы, чтобы последующие поколения могли войти в то ослепительно сияющее, обещанное «классиками» марксизма-ленинизма и здравствующими руководителями СССР заветное «завтра». Притягательно-замечательное будущее неизбежно наступит вопреки проискам всех врагов и недоброжелателей советской власти, оно просто обязано наступить… потому что, если не наступит, то бессмысленными окажутся все травли, гонения, лишения, выселения, поношения, осквернения, изгнания, истязания, истребления людей, от которых равным счетом ничего не осталось. Такой исход событий был недопустим просто потому, что такого не могло быть.
Оглашение в начале 60-х годов XX в. руководителем страны «благой вести» о том, что социализм в стране окончательно победил, а через 20 лет наступит эра изобилия, гармонии и счастья, имела принципиально важное значение в жизни всего советского общества и, особенно, для советской молодежи. Объявление конкретных сроков наступления коммунизма не могло не воодушевлять поколение, только входящее во взрослую жизнь. Наиболее энергичные, наделенные определенными способностями и талантами молодые люди решили, что наконец-то пришло время любить, творить и делать мир прекрасным.
Пожалуй, этот клич о скором пришествии коммунизма, обращенный к сотням миллионов людей, которые жили в ужасной тесноте, скверно питались, вкалывали от зари до зари за чисто символическое вознаграждение, является кульминационным достижением агитпропа. Дело в том, что в сознании советских людей стали проступать две параллели, которые перекликались между собой и дополняли друг друга. Линия трудной и глубоко драматичной советской истории обрела тесную связь с линией памятных всем советским людям военных лет. Ведь начало ВОВ было воистину кошмарным, и потери в той войне оказались просто несопоставимыми с потерями гитлеровцев на Восточном фронте. И, тем не менее, несмотря на все разрушения, колоссальные потери в живой силе, та война завершилась полной победой над врагом, т. е. не напрасны были страдания и гибель миллионов людей, сумевших-таки раздавить «фашистскую гадину». Эти потери не расценивались как проявление тупости и невежества тогдашних лидеров страны, а воспринимались, как необходимые, сакральные жертвы в войне, обретшей священный характер. И чем невосполнимее были понесенные жертвы, тем более драгоценной наградой выступала победа над врагом. Поэтому начался новый пересчет погибших на фронтах, пропавших без вести, замученных или умерших от лишений в фашистских концлагерях и т. д. Огромные потери стали превращаться в национальное достояние, в предмет гордости сформировавшейся новой исторической общности — советского народа.