Как и все прочие радикальные организации, партия большевиков не отличалась многочисленностью и не имела политического веса в России. В то же время, она являлась ответвлением международного марксистского движения, которое уже не одно и не два десятилетия бредило идеей «мирового пожара», способного снести в Европе все институты монархии, клерикализма и буржуазии, дабы на пепелище беспрепятственно начать строительство нового мира. Марксизм не только был заряжен энергией разрушения, но его озаряли отблески давнишней мечты человечества о рае на земле, о справедливом, бесконфликтном обществе, в котором нет деления людей на бедных и богатых, на презираемых и благородных. Эта мечта об обществе, полном изобилия и гармонии, была знакома еще первым христианам, проводившим свои богослужения в мрачных и тесных катакомбах Римской империи. О подобном обществе грезили великие гуманисты эпохи Возрождения. Общество, свободное от власти денег, не раздираемое ни завистью, ни тщеславием пытались построить иезуиты в Латинской Америке, а социалисты-утописты — в Северной Америке. Именно за такое общество сражались коммунары в Париже в последней трети XIX в.
Марксизм также апеллировал к этой давней и заветной мечте, ссылаясь на то, что располагает истинным пониманием хода и цели истории всего человечества. В связи с этим марксизм привлекал к себе немало романтиков, противников любых форм тирании, иерархической соподчиненности различных слоев общества. Так называемый научный подход, отмыкающий секреты эпох, заключался в исправлении системы распределения прибавочного продукта в пользу непосредственных производителей этого продукта. Такое изменение предполагало упразднение института частной собственности, ликвидацию т. н. «паразитических классов», владеющих львиной долей собственности, отмирание государства, семьи и замену христианских добродетелей, не уберегших людей от войн и прочих губительных форм конфронтации, принципами солидарности всех трудящихся и коллективистским сознанием.
Марксизм — это воззрение об антагонизме между уровнем развития производительных сил и характером производственных отношений. Благодаря индустриализации сферы материального производства в ряде европейских стран, относимых к передовым, стали возникать крупные производства, использующие наемный труд тысяч и десятков тысяч рабочих. Именно в сфере материального производства, по мнению Маркса, опиравшегося в своих концептуальных построениях, на труды своих предшественников-экономистов, и создается богатство страны. Но распределение этого богатства носило крайне несправедливый характер. Непосредственные создатели прибавочного продукта (промышленный пролетариат) получали за свой тяжкий труд гроши и прозябали в хронической бедности, а те, кто владели средствами производства (рудниками, фабриками, заводами) присваивали себе львиную долю этого прибавочного продукта, благодаря чему и купались в роскоши.
Возникало очевидное противоречие между уровнем развития технических систем, позволяющих человеку работать все более и более эффективно, и системой распределения плодов этого развития, которое порождало вопиющее социальное неравенство. Нет, Маркс не являлся первооткрывателем политической экономии. Эту отрасль человеческих знаний создали до него английские экономисты (У. Петти, А. Смит, Д. Рикардо и др.). А когда Маркс только входил во взрослую жизнь, в Европе уже сложилось довольно мощное социалистическое движение, нацеленное на переустройство системы распределения материальных благ в пользу беднейших слоев населения. В быстро растущих европейских городах рабочий люд действительно жил в унизительной тесноте, а кварталы состоятельных людей разительно отличались от трущоб. Социалисты упорно искали пути сглаживания социальных противоречий. Маркс же выдвинул тезис о возникновении объективных предпосылок к тому, что классовая борьба будет только усиливаться, вследствие чего промышленный пролетариат выступит «могильщиком буржуазии».
Классовая борьба, в ходе которой трудящие массы закопают глубоко в землю состоятельное меньшинство, конечно же, не могла носить мирный характер. Предполагалась целая серия восстаний в крупных индустриальных центрах, какими становились многие европейские столицы. Не исключалась и диктатура пролетариата, которая должна была возникнуть после коренного слома существовавшей политической системы. Подобные взгляды Маркса и его последователей получили особенно сочувственный отклик в среде анархистов, настаивавших на необходимости физического устранения столпов тогдашнего общества.