«Прирожденные» марксисты по-прежнему доминировали на высших постах в государстве рабочих и крестьян, но наметился и явный прирост числа «приобщенных» марксистов. Сталин, не являясь «прирожденным» марксистом, начал тонкую интригу в борьбе за руководство в партии. Ведь к тому времени Ленин уже неудержимо впадал в кромешный идиотизм.
Это там, в «европах», ставших сплошным гноищем, Ленин выглядел «рыжим зверем», «какоскратом», «бабуином», а в советизированной России агитпроп старательно лепил образ «вождя мирового пролетариата», «гениального руководителя» и «заботливого Ильича». Всемирно-историческая значимость такой личности, проведшей последний этап своей бурной жизни в Москве, отбрасывала и на весь этот старинный город отблески своей значительности.
После кончины Ленина сакрализация тела вождя была просто неизбежна в среде убежденных материалистов и научных атеистов. Забальзамированную мумию поместили в сравнительно небольшой зиккурат в самом центре столицы, для всеобщего поклонения. Отныне каждый, кто искренне верил в «светлое завтра» и в «самое гуманное государство на земле», должен был хоть несколько секунд постоять возле мумии, чтобы ощутить свою причастность к всемирно-исторической значимости зачинщика «октября». Красная площадь из традиционно торговой площади и места гуляний народа в православные праздники, скоропалительно обретала статус священного капища для каждого «верного ленинца». И московский кремль, в котором Ленин столь напряженно трудился, закладывая «краеугольные камни» нового государства, тоже обретал сакральный статус. В подобных метаморфозах мы уже в который раз обнаруживаем диаметрально противоположные восприятия одних и тех же реалий жителями универсального мира и антимира.
То обстоятельство, что большевистская власть сосредоточилась в крепости, выстроенной в начале XVI в. для отражения натисков враждебных армий, многие русские люди, да, и все прочие европейцы расценили, как возвращение в средневековье. На протяжении уже трех столетий европейские правители предпочитали селиться в роскошных дворцах, перед которыми открывались широкие площади. Рядом с такими дворцами обычно располагались обустроенные набережные, парки или сады, украшенные фонтанами, клумбами, аллеями с непременными скульптурами, воссоздающими образцы античной соразмерности и пропорциональности. В XVIII–XIX в.в. монархи очистили свои столицы от высоких крепостных стен и земляных валов, заровняли глубокие рвы, заменили все эти фортификационные сооружения кольцами бульваров и широкими авеню. Петр Великий затем и заложил новую столицу на Неве, чтобы соответствовать европейским представлениям о том, как должна выглядеть столица крупного государства в век Просвещения.
Москва, в качестве эпицентра излучения марксизма и в качестве столицы первого в мире государства рабочих и крестьян, выглядела иначе: она вся была завешана кумачовыми стягами и транспарантами, а на постаменты, первоначально предназначенные для царей и героев, были поставлены идолы человеконенавистнической идеологии. Волны самого оголтелого и безобразного насилия, прокатившиеся по русским столицам, по центральным губерниям и многим окраинам России, эпидемии тифа и холеры, лютый голод, миллионы беженцев и беспризорников красноречивее всяких слов свидетельствовали русским людям о том, что вернулись давно забытые времена Смуты XVII в. или времена татаро-монгольского нашествия, когда жизнь человеческая ровным счетом ничего не стоила, и прав был только «булат». Ведьмински-сатанинский шабаш, сопровождавшийся легализацией педерастии и абортов, осквернением святынь и могил, сожжением тысяч «вредоносных книг», публичным унижением памяти достойнейших людей, составивших славу России, просто не находил вразумительного объяснения: как такое могло случиться?