Памятуя о том, что политика есть искусство возможного, следует отдать должное изобретательности немецких стратегов. Дабы предотвратить появление американских войск в Европе, Циммерман (германский министр иностранных дел), используя свою агентурную сеть, дипломатические каналы и немалые финансовые средства, попытался развязать войну в Северной Америке. Для этого ему необходимо было инспирировать вторжение в Южную Калифорнию и в Техас (территории, принадлежавшие Мексике в первой половине XIX в.) мексиканских вооруженных отрядов. Однако спасительный для Германии конфликт не успел разгореться вследствие того, что британской разведке стало известно об этих планах. Американское правительство было немедленно предупреждено о возможных провокациях на южных границах, а мексиканские власти не стали искушать судьбу, и не поддались соблазну нападения.
Тогда Циммерман решил натравить марксистов на Россию, воспользовавшись недавним отречением Николая II от престола и политической сумятицей в стране, вызванной этим отречением.
Марксистов и правящий слой Германии ровным счетом ничего не связывало, наоборот, они находись в антагонистических отношениях. Но берлинские политики и революционеры хорошо знали из недавней истории, что любая кровопролитная война обостряет в воюющей стране внутренние социальные проблемы. Так русско-японская война сопровождалась революционными брожениями в индустриальных центрах России и восстаниями крестьян в аграрных регионах. А Парижская коммуна явилась следствием франкопрусской войны. Да и сама французская революция 1789 г. вспыхнула в ходе затяжных франко-британских борений за мировое господство, о чем уже упоминалось в этой статье.
Нацелив марксистов на обе русские столицы, немецкие стратеги рассчитывали усугубить в восточной империи политическую сумятицу, и тем самым вызвать паралич власти, что позволило бы кайзеру заключить мир с Россией на выгодных для Германии условиях и далее сосредоточить свою военную мощь только на Западном фронте. Война часто принуждает политиков к неразборчивости средств ради достижения жизненно важных целей. Так в годы Второй мировой войны американское правительство прибегало к услугам итальянской мафии при поимке нацистских шпионов, действующих в портовых городах США, и не гнушалось консультироваться с авторитетными бандитами при подготовке десанта на Сицилию в 1943 г.
Пожалуй, не слишком ошибусь, утверждая, что в начале 1917 г. интересы марксистов-революционеров и берлинских политиков в отношении России совпали: в итоге, были нанесены целевые точечные удары, подобные ядовитым инъекциям, вводимым в плоть живого организма. Диверсия удалась.
Главное, впрочем, весьма отвратительное преимущество путчистов вод водительством Ленина над различными социальными группами русского общества заключалось в том, что путчисты были полностью свободны от каких-то моральных ограничений и табу. Вследствие прискорбных деформаций, какие произошли с потомками жителей Российской империи в XX столетии и каковые привели к резкому снижению психического уровня и уровня самооценки, всем нам теперь нелегко представить себе, что уличение в краже наказывалось несмываемым позором. В среде просвещенного слоя доминировало убеждение, что публично сделанные обещания, не выполненные в практической деятельности, являются серьезным основанием для добровольной отставки. Порядочность и честность, благородный образ мыслей, высоконравственное поведение, как и стезя добродетели, не были пустыми звуками для миллионов людей, служивших империи верой и правдой.
На бессчетных митингах и собраниях марксисты взывали к самым сокровенным чаяниям и упованиям сельчан и горожан, измученных затянувшейся войной. Это были мечты о мире, о своей земле, о достатке, о том, что все «униженные и оскорбленные» имеют право на уважение, что власть обязана учитывать в своих решениях и действиях интересы большинства населения. Но вместе с этим деятельные марксисты призывали к активной политической позиции и решительным поступкам. Так, «устаревшие» проповеди о любви к ближнему, в их призывах заменялись на «прогрессивные» идеи непримиримой классовой борьбы, а к обретению достатка растерянных людей подталкивал лозунг: «Грабь награбленное!». Власть, претендующая на то, чтобы выражать интересы большинства населения, почему-то требовала разгона Учредительного собрания и провозглашения диктатуры пролетариата. Массовые казни совершено безвинных людей, взятых заложниками или арестованных по любому поводу, а порой и без всякого повода, почему-то не квалифицировались тяжкими преступлениями, а объявлялись «нашим ответом врагам революции». То, что считалось недопустимым и непозволительным для подавляющей части населения Российской империи, мятежники совершало легко, не терзая себя душевными муками и чувством неискупимой вины.