Успех Сталина во внутрипартийной борьбе, развернувшейся еще при недееспособном Ленине, заключался в последовательном догматизме нового лидера. Призывая соратников не возбуждать межнациональной розни непримиримой идеологической борьбой, Сталин, и об этом уже упоминалось выше, настаивал на том, чтобы «татарский шовинизм» был разбит татарскими коммунистами, а «армянский шовинизм» — армянскими. Являясь не «прирожденным» марксистом, а всего лишь «приобщенным» марксизму абреком, он прекрасно сознавал шаткость своего положения. Если Троцким неустанно восхищались журналисты и рифмоплеты, не говоря уже о товарищах по партии, если восхищались Каменевым, Зиновьевым, даже Сосновским (возглавлял редакцию газеты «Правда»), то выходца с Кавказских гор скорее терпели в правящей верхушке партии, чем уважали, считали его «рабочей лошадью», а порой и «грубой скотиной» (никогда большевики не стеснялись в выражениях).
Итак, «простому парню» и «абреку», всего лишь «приобщенному» марксисту, в ходе кампании по борьбе с «шовинизмами» удалось действительно интернационализировать средний уровень партийной иерархии. Резерв для пополнения рядов партии имелся. Не будем забывать, что антимонархический «февраль» готовили многие политические организации, распущенные вскоре после «октября», и эти революционеры оказались не у дел. Находиться в оппозиции большевикам было смертельно опасно, поэтому принципиальные оппозиционеры постарались покинуть Россию или оказались в тюремных застенках (например, неукротимая террористка Спиридонова). А те, кто задвинул свои принципы в дальний угол, предпринимали настойчивые попытки заполучить членство в правящей партии. Подобное членство служило чем-то вроде надежной охранной грамоты. Появлялись реальные возможности занять какое-нибудь «хлебное место». При приеме в ряды большевистской партии неофиту позволялось повиниться в том, что не сразу разглядел «подлинных революционеров», но лучше все-таки поздно увидеть и признать историческую правоту «истинных преобразователей», чем никогда… Не стоит забывать, что и приснопамятный Троцкий, когда-то числился в меньшевиках, а князь Кропоткин слыл анархистом и, тем не менее, его имя было увековечено агитпропом названиями улиц и памятниками. Короче говоря, прецеденты имелись и принципиальные возражения против реальной интернационализации партии в условиях возрастания накала классовой и идеологической борьбы, если и звучали, то негромко и не слишком убедительно.
Участвуя в партийной жизни, новички без лишних слов быстро понимали, кто обладает определенными преференциями в карьерном росте, а кто должен горы свернуть, чтобы быть замеченным и привеченным правящей верхушкой. Именно в Сталине эти люди увидели своего благодетеля, а его неуклонное возвышение считали залогом своего дальнейшего продвижения по лестничным пролетам возводимого здания советской государственности. Кроме того, принцип демократического централизма предусматривал выборные процедуры. И если подходить к этому принципу не символически, а догматически, то властвующее меньшинство, пусть и очень влиятельное, оказывалось довольно уязвимым. В этих процедурах выигрывал тот, на чью сторону склонялось интернационализированное партийное большинство. Переход от ленинизма к советизму заключается в осознании большевиками необходимости государственного строительства, в реальной интернационализации партии и постепенной сакрализации важнейших событий в жизни страны.
Сталин не был столь алчно кровожадным, как Ленин, Свердлов, Троцкий, Войков… перечислять патологических палачей можно очень долго. Ему претили расправа над царской семьей, расстрелы сотен и тысяч заложников, как и массовые казни в Крыму. Он придерживался весьма прагматичного взгляда на население постцарской России, как на стихию, настоятельно нуждающуюся в обуздании. К тому же он был диалектиком и верил, что человек со временем обязательно меняется. Когда-то и он сам готовился к тому, чтобы стать священником, а затем склонился к атеизму и «экспроприациям». А возмужав на партийной работе, уже стал мыслить в качестве вершителя истории. Поэтому, следует создавать необходимые условия, чтобы изменения в сознании людей обретали определенную направленность. И только тех, кто изменениям не поддается, а, наоборот, своим неприятием марксизма тормозит общее течение созидательной жизни, тех сопротивленцев безотлагательно следует устранять.