Переплавка — переделка русского общества в советское общество шла чересчур медленно. Если ленинизм — это «прямое действие», которое на деле оказалось весьма скоротечным, то советизация — это поиск определенных компромиссов с неприглядной для марксистов действительностью, продолжающей сохранять черты прошлых эпох. Эти компромиссы проступили не только в НЭПе, но и в символах советского государства. Божественная троица замещается триадой вождей: Маркс, Энгельс, Ленин. Их огромные портреты вывешиваются на фронтонах административных зданий в дни праздников. Даже скрещенные серп и молот в качестве священных орудий освобожденного труда, представляют собой модификацию православного креста. Само наличие III интернационала, базирующегося в столице, пробуждало у некоторых людей смутные параллели с Москвой — III Римом. И Сталин, в роли партийного лидера, как раз представал компромиссной фигурой: он не отвергал практику разрушения, присущую ленинизму, но эту практику сочетал с настоятельной необходимостью наведения элементарного порядка в стране.
Но каким должен быть этот порядок? Муссолини мечтал возродить величие Древнего Рима. Гитлер, пока еще в роли незадачливого политика-экстремиста, грезил о Третьем Рейхе, призванном продолжить великие традиции, как Римской империи, так и Священной Римской империи. Социальные низы Запада выдвигали своих вождей, которые искали пути в будущее, воссоздающее величие прошлых эпох. Запад переживал нравственный кризис вследствие крушения христианских ценностей и заката аристократической культуры. Однако социальные низы не хотели мириться с «закатом Европы», которая на протяжении 7–8 предыдущих веков доминировала над всеми остальными областями греко-христианского мира.
Все эти века Восток греко-христианского мира пребывал в тени, зачастую в мерзости запустения, но постепенно, начиная с XVIII в., его влияние неуклонно росло. Ведь русский мир сформировался в качестве социокультурного феномена, который, отталкиваясь от копирования западных образцов и стилей, начинал все очевиднее противостоять Западу в роли нового и вполне самостоятельного демиурга истории. Поэтому политический бойкот советской России со стороны западных держав многие русские люди воспринимали как вполне ожидаемое внешнее проявление глубинного противостояния между Западом и Востоком, перешедшее после «октября» в более острую фазу.
Отпадение России, оказавшейся под властью большевиков, от онтологического пространства греко-христианского мира с его идеалами добра, истины и красоты крайне болезненно переживалось в среде русской эмиграции, которая пыталась предугадать: куда же движется «родная сторона»? Одним из ответов на этот тревожный вопрос явилось умонастроение, которое оформилось в качестве евроазийства. Приверженцы этого умонастроения считали, что Россия находится на пути, ведущем к созданию новой цивилизации, сочетающей в себе, как европейский рационализм организации общества, так и иррационализм политических систем, присущий восточным деспотиям. Уже патетический возглас А. Блока («Да. Скифы мы!») возвещал, что фантазий на данную тему будет предостаточно.
Похоже на то, что в отличие от западных вождей, исповедующих столь популярный в то время бонапартизм, Сталин-бонапартист все же ориентировался на другую политическую систему, а именно на ту, которая сложилась в Османской империи. Ему не мог не импонировать тот факт, что эта империя наложилась на православную Византию непроницаемым пластом и на протяжении многих веков держала в страхе всю Европу. Он хорошо понимал, что европейцы сильны, в первую очередь, благодаря своим высоким технологиям и следовало как можно быстрее перенять у них эти технологии: вот тогда натиск с Востока станет всесокрушающим и всепобеждающим.
В условиях мировой тесноты, разного рода взаимовлияния просто неизбежны, как и фобии или симпатии. Индивидуальные заблуждения соседствуют с массовыми обольщениями, а пророчества подтверждаются запоздалыми прозрениями. Крушение политических конструкций побуждает новых правителей к воссозданию государственных механизмов, имевших место в давние эпохи. А материалистическая идеология волей неволей взывает к архаичным божествам, казалось бы, давно отвергнутым и забытым. Но, как бы там ни было, а грядущее РПЦ выглядело «смутно иль темно». В стране год от года нарастал вал воинствующего атеизма. Воцерковленные православные люди тысячами направлялись в концлагеря, священников и монахов топили баржами, а монахинь, укрывшихся в землянках возле монастырей, просто взрывали.