Раб Божий умирал на рудниках, в каменоломнях, на рытье каналов или котлованов, тонул в топких болотах или становился «лагерной пылью». А движение безбожников обретало многомиллионный размах. Этим движением руководит Миней Губельман, более известный под псевдонимом Емельян Ярославский. В глазах «главного безбожника» Христос давно возглавил список отъявленных злодеев всей человеческой истории, ибо принес далеким и близким предкам Минея «не мир, а меч». Этот «меч» века и тысячелетия гонял далеких и близких предков Минея по всему белу свету, превращая всю их жизнь в позорное существование. Истоком всех их бедствий, лишений, гонений служил смутьян и бродяга, который был приговорен к позорному распятию на кресте и умер на горе, предназначенной для казней самых отъявленных преступников. Антихристианство Минея предопределялось нелегкой судьбой его предков: в ненависти к Христу он черпал силы для своей многогранной деятельности. Он писал статьи в безбожные газеты и журналы, неутомимо выступал на собраниях атеистов, а также на митингах, куда сгоняли православных людей. В печати и в публичных выступлениях Ярославский вдохновенно развенчивал и разоблачал деятельность церкви, которая кадила дурманом и опаивала наивных людей опиумом. Он всего себя отдавал этой сложной просветительской миссии, и от него старались не отставать другие атеисты, не отягощенные почтением к прошлому Русской земли.
И все же ошибочно думать, что только «прирожденные» марксисты отличались кощунствами. Да, они задавали тон многим кампаниям и мероприятиям уничижительной направленности, но им охотно вторили тысячи и десятки тысяч людей, чьи далекие и близкие предки благодаря христианству приобрели представления о нравственной жизни. Экзальтация выступлений добровольцев-комсомольцев и прочих атеистов достигала высоких градусов. Безбожное умонастроение переходило в умоисступление. Не хочется перечислять все гнусности, которые творили эти люди в храмах или перебирать все оскорбления, которые звучали в адрес верующих, святых и самого Христа: отметим лишь, что безбожники ни в чем себя не сдерживали. Но делали это не корысти ради, а из-за развившейся склонности к ниспровержениям и разрушениям.
Именно в этой среде началась массовая переориентация от традиционного жертвенного служения религиозно-этическому идеалу к беззаветному служению советскому государству. Безбожники проникались убеждением, что обивать иконами нужники — благое дело, а пионеры совершали мужественный поступок, когда прилюдно отрекались от своих родителей, не способных отказаться от суеверий. Но перед портретами вождей в «красных уголках», перед памятниками и бюстами «борцов за свободу» и особенно перед мавзолеем с мумией Ленина молодые люди, причисляющие себя к «сознательным», все чаще испытывали проницающий до костей благоговейный трепет.
Если в прежние эпохи, священники в своих проповедях непременно цитировали высказывания евангелистов или Отцов Церкви, или ветхозаветных пророков, то в советском государстве ни одно публичное выступление (на митинге, или на торжественном собрании, приуроченном к какому-нибудь революционному празднику, или на научной конференции) не обходилось без цитат из сочинений «классиков» марксизма-ленинизма. Эта практика становилась обязательной даже для авторов узко специализированных книг, монографий, диссертаций, передовиц в газетах.
Складывалась новая система социальных отношений, которая касалась не только промышленных или железнодорожных рабочих. Появились театральные, музыкальные и литературные работники, а также научные и, конечно же, партийные, включая комсомольских работников. Каждая сфера жизнедеятельности общества формировала свои подотрасли, а каждая подотрасль объединяла задействованных в ней тружеников в профессиональные союзы. Каждый такой профсоюз имел своего руководителя — человека проверенного и ценящего свой социальный статус превыше всего. Эти руководители наиболее рьяно и неустанно выказывали в публичных выступлениях свою преданность «делу партии и лично т. Сталину», ответственно относились к проведению демонстраций и прочих манифестаций, выражающих полную поддержку любым действиям властей. Трудно сказать, стремился ли сам Сталин походить на легендарного Соломона, но мотив во славу правления «мудрого вождя» уже звучал в рапортах и реляциях, в стихах и песнях, и присутствовал в радостно-возбужденных выкриках демонстрантов, дружно шагающих по улицам городов в дни кумачовых праздников.