Так называемые социальные лифты стремительно возносили молодых людей на разные этажи управленческой иерархии и сотни, тысячи, десятки тысяч подчиненных безропотно выполняли все команды, приказы и поручения новоиспеченных руководителей. Авторы литературных, музыкальных произведений, прошедших тщательную проверку в «компетентных органах» и одобренных агитпропом, могли в одночасье обрести всесоюзную известность и стать оглушительно популярными фигурами, которых с ликованием встречали во всех городах и весях, как самых дорогих гостей. Создание творческих союзов (писателей, композиторов, художников, кинематографистов и т. д.), в качестве структурных подразделений агитпропа, также предопределит появление генерации весьма специфических начальников, регулирующих и направляющих деятельность этих союзов. А члены таких союзов примутся лепить, рисовать и отображать в слове и звуке многогранные облики советского человека: летчика, преодолевающего тысячекилометровые воздушные пространства; полярника, выживающего на дрейфующей льдине; шахтера, прорубающего глубоко под землей штольни в угольных пластах; сталевара, умело укрощающего стихию расплавленного металла. Появятся знатные чабаны и свекловоды, доярки и свинарки. И, конечно, вырастет число «живых портретов» — действующих, высокопоставленных партийных и государственных деятелей, героев пятилеток, прославленных в СМИ ученых и писателей, военачальников и даже пионеров, типа П. Морозова, не жалеющих ни себя, ни родных во имя укрепления советского строя.
Прославление жертвенного подвига разрушения родственных связей во имя торжества идей марксизма-ленинизма зазвучит все явственнее и громче. Эти прославления и прежде не затихали в партийных кругах, как спасительная подсказка «революционной совести», а теперь становились достоянием всего формирующегося советского общества. Этот трагически-торжественный мотив восходил к глубокой древности, к мифу об Аврааме, готовому вместо жертвенного барашка отдать на заклание своего сына Исаака, если того потребует племенное божество. Обжигающая по накалу чувств история, явно жреческого происхождения, ставила древнего скотовода перед суровым выбором: предпочесть беззаветную любовь к божеству и определенный образ жизни, не чурающийся множества добровольно взятых на себя ограничений и утеснений, или потворствовать своим инстинктам, своей «крови», своим изначальным, доставшимся от природы привязанностям. Авраам выбирает первый путь, но божество не жаждет смерти Иакова и милостиво сохраняет тому жизнь. Эта легенда никогда не будет озвучена в СССР, но получит множество реальных истолкований и станет играть ключевую роль в формировании сознания советского гражданина.
Суть этих истолкований заключалась в том, что нет и не может быть любви сильнее, нежели любовь к советскому строю: к его вождям, к партии и комсомолу, к достижениям и успехам советской власти, к столице советского государства, освященной мавзолеем и рубиновыми звездами на кремлевских башнях, к священным границам государства…. Если сын-подросток оказался расхитителем социалистической собственности (украл с картофельного поля несколько клубней, чтобы испечь их в костре), то «сознательные» родители сами должны отвести такого недоросля в милицию, как преступника. А если вдруг оказался друг («оппортунистом» или «троцкистом»), то следует немедленно отречься от такого друга, но, предварительно, сообщить о таком «фрукте» куда следует. А если жена подпала под влияние «загнивающего империализма», стала всеми правдами и неправдами добывать вещи и вещицы, призванные создать в квартире буржуазно-мещанский уют, то с такой женщиной лучше порвать все отношения и забыть ее, как дурной сон.
Если в период советизации страны, средостения между «прирожденными» и «приобщенными» марксистами были фактически упразднены (часть «прирожденных» подверглась отбраковке, а многие «приобщенные» заняли ключевые посты в партии и правительстве), то затем партию стали пополнять коллаборанты, простые сельчане и горожане, а также воспитанники молодого государства — бывшие сироты, малолетние преступники, бродяжки, прошедшие систему детских домов, колоний, казарм, общежитий и доказавшие своей специфической комсомольской активностью преданность «делу партии». В связи с этими процессами трансформировалась не только власть (из террористической организации в своеобразный «клир»), но и общество (из сословного — в двухслойное). Общество стало состоять из «сознательных» (тех людей, кто горячо поддерживали власть) и «не сознательных», (тех, кто предпочитали занимать пассивную общественно-политическую позицию). Причем число «сознательных» быстро росло, а число «не сознательных» неуклонно сокращалось. Эта многообещающая тенденция привела уже в первой половине 30-х годов партийный аппарат, «компетентные органы», госструктуры, вооруженные силы, производственные коллективы к полному единству в лоне церкви красного дьявола (сокращенно ЦКД). Власть уже могла опираться на поддержку миллионов «сознательных», которых, в свою очередь, уже смело можно было назвать советским народом. А властитель (мудрый вождь, командир всех командиров, начальник начальников, первый человек в партии и Отец народов) уже никак не умещался в образе древнего Соломона, потому что сочетал в себе черты антихриста европейской истории (Наполеона) и свойства государя императора, поставившего всю Россию на дыбы (Петра I); причем, превосходил своими качествами всех выше названных правителей, ибо стал несравненным аватарой — воплощенным божеством.