— «Коробка-раз», ходу! Три секунды, две!!!
Мехвод не подвел, и бээмпэ резко дернулась, задним ходом уходя, практически, выпрыгивая, из вражеского прицела. Вовремя — фашистский наводчик тоже выстрелил, запоздав буквально на какое-то мгновение, и бронебойный лишь чиркнул по наклонной крыше МТО, снеся фару и волноотражательный щиток, и подняв невысокий фонтан щебня в недалеких руинах. И тут же бортовая броня вражеского танка снова полыхнула десятками высверков: слегка припозднившаяся «двойка» вышла во фланг, с ходу ударив длинной очередью. Насколько фатальными оказались (и оказались ли вообще) эти попадания, старлей так никогда и не узнал. Поскольку добравшийся до позиции Валька Семенов не стал выяснять, «загасили» ли «бэхи» вражеский танк или нет — в реальном бою на подобное, как правило, просто нет времени. Поэтому просто разложил гранатомет в боевое положение, поднял мушку и стойку диоптрического прицела, выдернул из корпуса ударно-спускового механизма чеку и выстрелил, привычно поместив контур цели в прицельное поле. После чего панцеркампфваген тупо перестал существовать вместе со всем экипажем — кумулятивная граната угодила прямиком в боеукладку, о точном расположении которой морской пехотинец, если уж начистоту, даже и понятия не имел…
— Нормально отработал, тарщ командир? — задыхаясь, выпалил Семенов, привалившись спиной к куцему огрызку кирпичной стены, за которой укрывался старший лейтенант. Догнавший товарища Иванов бросил на землю отстрелянный тубус, показав Валентину кулак:
— В следующий раз сам таскай! Сказано ж было, с собой забирать!
— Нормально, — согласился Алексеев. — Ты куда целился-то?
— Так просто по контуру, — отдышавшись, пожал плечами морской пехотинец. — Что там той брони? Полста миллиметров, максимум восемьдесят на последних модификациях.
— Экой ты знаток панцерваффе, оказывается, — хмыкнул старлей.
— Так он все свободное время в «танчики» режется, — жизнерадостно заржал Иванов. — Как фриц полыхнул, орать начал «есть пробитие, экипаж погиб, машина уничтожена». Накрыло Вальку, мама не горюй! Видать, оттого и «трубу» выкинул, вместо, чтобы с собой прихватить.
Степан промолчал, понимающе усмехнувшись: еще б не накрыло! Впервые в жизни спалить реальный танк — это вам не два пальца об асфальт, как говорится. Сам, помнится, офигел, чтобы грубее не выразиться. Так офигел, что аж в госпитале с контузией оказался, когда боекомплект рванул. А потом как-то пообвыкся. Особенно, когда сам внутри подобной бронекоробки покатался да из пушки пострелял…
Вот только бой при этом не закончился, наоборот, полыхнув с новой силой. То ли гитлеровцы и на самом деле ожидали от танковой атаки (угу, силами аж целой одной бронемашины, даже не смешно!) некоего впечатляющего эффекта, то ли просто так совпало, что, скорее всего, но со стороны выхода к шоссе, куда и пробивались морские пехотинцы, неожиданно ударили минометы. Не слишком плотно и не великого калибра, судя по разрывам, миллиметров в пятьдесят, но все равно неприятно. Особенно с учетом нескольких пулеметов, поддержанных ружейным огнем. Морпехи снова залегли, используя местные укрытия. Бойцы стрелкового полка НКВД последовали их примеру — про себя Алексеев привычно называл их «вованами»[22], но исключительно про себя, поскольку догадывался, что подобного термина в этом времени еще не существует.
Ну, и как ему сейчас поступить? Продолжать переть вперед, прогрызая пусть и хилую, построенную наспех, но все ж таки оборону противника? А вот хренушки! Это раньше он отвечал исключительно за самого себя или своих разведчиков, в большинстве своем уже успевших повоевать, а сейчас от его решения зависят жизни почти трех десятков необстрелянных пацанов, для большинства из которых это первый бой. И потому сейчас старлей Алексеев сделает все возможное, а если понадобится, то и невозможное, чтобы он не стал для них последним! Так что, коль у нас тут современная высокотехнологичная война, будем этим пользоваться. По крайней мере, до тех пор, пока у «саушек» боекомплект не закончится:
— «Броня», всем номерам — стоп. «Клумба», здесь «первый», прошу поддержать огнем, — Степан сверился с картой городских кварталов. — Квадрат «10-1», отметка «14–17», левее три, нет, четыре. Минометная позиция, скопление живой силы, возможно наличие бронетехники. На отметке «12» фабричная труба, там мой наблюдатель, работайте аккуратно. Картинку получаете, или обозначиться ракетами?
— Здесь «клумба», вас видим, — подтвердила «арта» после небольшой задержки — видимо, сверялись с передаваемыми с дронов данными. — Не нужно ракет, даю пристрелочный дым, ловите. Насчет трубы — понял, не тронем. На связи.
Спустя примерно полминуты над головой курлыкнул снаряд и метрах в двухстах вспух мутно-белый дымный султан.
— Еще на три левее и на полста дальше, — прикинул Степан, снова взглянув на карту. — Можно штатным. Дай!
Взрыв — насколько понимал старлей, примерно там, откуда фрицы и кидались минами.
— Вроде норм, отработайте по всему сектору до отметки «20».
— Принял, ловите восьмерку, если нужно, кинем еще столько же, но это уже почти все, что осталось. Удачи!
Бум! Бум! Бу-б-бум! Бум! — удары разрывающихся в двух сотнях метров осколочно-фугасных снарядов затянули ближнюю перспективу дымно-пыльным маревом. И еще одна серия, тоже из четырех попаданий, улегшаяся веером немногим дальше. На левом фланге что-то эффектно полыхнуло, выбросив вверх фонтан жирного бензинового пламени — похоже, снаряд угодил во что-то, куда большее, нежели просто минометная позиция. Попали — не попали, сейчас не столь и важно: главное, фашиста шуганули, заставив прекратить огонь и спрятаться. А про то, что у САУ боеприпасы на исходе, они в любом случае не знают.
— Всем атака! Вперед!..
Несколькими улочками, ведущими к Сухумскому шоссе и превращенными в последний рубеж обороны, овладели быстро и практически без потерь, потеряв всего двоих убитыми и пятерых ранеными. Да и серьезного сопротивления после работы 2С1 уже практически не оказывалось — переданный самоходными гаубицами намек гитлеровцы истолковали правильно, особенно румыны. Немцы оказались не настолько впечатлительными, и потому сражались до последнего. Но потихоньку дожали и их — где огнем автоматических пушек боевых машин пехоты, где прицельными выстрелами из РПГ-7, снаряженных осколочно-фугасными или термобарическими выстрелами, где обычными ручными гранатами.
Когда зачищали захваченный плацдарм, Степан между делом выяснил, что столь жарко полыхнуло во время короткого артналета. Сюда подходила одна из веток местной железной дороги, видимо, для того, чтобы было удобнее грузить в вагоны готовую продукцию. Последнее предположение подтверждалось наличием нескольких погрузочных площадок и полуразрушенного… ну, пусть будет склада, или как там его правильно назвать? Ангаром, пакгаузом? Короче, достаточно обширного строения, под просевшими, частично разрушенными артударами сводами которого фрицы и спрятали две самоходки и полугусеничный бронетранспортер. В одну из штурмгешутц, угодил, пробив многострадальную крышу, осколочно-фугасный подарок, превратив ее в огненный факел, вызвавший детонацию боекомплекта. Вторая же практически не пострадала, однако поучаствовать в бою тоже не смогла, хоть и попыталась покинуть укрытие — близкий взрыв повредил двигатель и ходовую. Ну, а у бэтра так и вовсе не имелось ни малейшего шанса даже просто выехать наружу — лишившаяся хода «штуга» тупо перегородила дорогу.
Вот, собственно, и ответ, отчего БПЛА не заметили вражескую броню — наверняка, и уничтоженный реактивной гранатой танк перед боем тоже укрывался в этом складе. А фрицы, так уж выходит, и на самом деле надеялись на поддержку брони — танк, две САУ и бронетранспортер по местным меркам — немалая сила. И если б с ними столкнулись три легкобронированных «бэхи», результат оказался бы вполне предсказуемым. Короче, еще раз спасибо «артели», столь вовремя уложившей один из ОФС точнехонько в боевую рубку немецкой самоходки. А что случайно и неприцельно? Ну, так на реальной войне и не такое случается, так что проставляться в любом случае придется…