Терзаемый любовью и ревностью, алхимик то будто взмывал к небесам, внезапно обретая иллюзию надежды, то, переполняемый невыносимым грузом безысходности и тоски, проваливался в бездну ада. Душа его горела – и горела неистовым, испепеляющим пламенем, то освещая весь мир божественным сиянием, то погружая его в смрадную тьму чадящих углей!
Другой бы на месте алхимика всеми способами старался добиться ответного чувства красавицы, или попытался устранить соперника, или, на худой конец, убил бы обоих, да ещё и себя вдобавок, однако, безусловно будучи мудрецом, к тому же одержимым целью, он решил проблему на свой лад. Посчитав (и совершенно справедливо!), что сильное и неконтролируемое чувство повредит достижению так лелеемого им грандиозного замысла, алхимик решил освободиться от иссушающего безумия любви, позволив кристаллу впитать его в себя.
Не знаю, что у него пошло не так. Скорее всего, ошибка таилась в самой теории. В результате, когда алхимик извлёк кристалл на свет, он обнаружил, что в его детище оказалась заключена не энергия эмоций и чувств, а некое существо! Живое существо, представляешь?! Полыхающее неземным сиянием, завораживающее своей необычностью, ослепительно прекрасное… Что это было? Кто это был? Ни одна из книг не способна была ответить – дотошный учёный давно изучил всё, что могло хоть как-то касаться интересующего его предмета. Помимо того, выявилась ещё одна странность: никто, кроме самого экспериментатора, не видел в кристалле эту загадочную сущность. То ли алхимик вследствие перенапряжения потерял рассудок, то ли, работая с тонкими и непредсказуемыми материями чувств, изменил что-то в себе, получив возможность воспринимать больше обычного человека…
Безмерно удивлённый итогом своего эксперимента, алхимик пригласил взглянуть на кристалл двух своих друзей, экспертов в области магии и тайных наук, однако и они только пожали плечами: «Извини, внутри кристалла никого нет». Как знать, возможно, на самом деле эти двое видели что-то, но… Впрочем, друзей тоже можно было понять: алхимик сильно обидел их, отобрав у одного чувство счастья, а другого напрочь лишив сострадания…
По-видимому, капля самой любви или какого-то её аспекта ещё оставалась в алхимике после того, как он пожертвовал этим чувством для создания кристалла, – иначе чем объяснить, что учёный привязался, а затем и вовсе влюбился в загадочное сияющее нечто? А оно… Оно продолжало своё существование только благодаря его любви. Стоило алхимику задержаться где-то по своим делам, как существо начинало тускнеть и чахнуть, и сияние его постепенно угасало. Но едва алхимик, и сам порядком взволнованный разлукой, возвращался – тут же наполнялся жизнью и обитатель кристалла.
Являлась ли эта связь духовными узами создателя и его творения? Или существо в кристалле лишь банально питалось эманациями чувственной сферы алхимика? Ясно одно: эти двое зависели друг от друга. И чем дальше – тем больше.
Друзья алхимика, несомненно, видели его странное поведение и болезненную привязанность к своему творению и посчитали своим долгом убедить товарища в том, что лучезарная сущность, наблюдаемая им в кристалле, – оптическая иллюзия, галлюцинация, вызванная переутомлением и длительной концентрацией на одной всепоглощающей идее. А если они в чём-то и уступали алхимику, то отнюдь не в хитроумии и умении убеждать.
В конце концов алхимик поддался давлению. Скрепя сердце он прекратил общение с преисполненным сияния духом и не навещал его несколько дней. К тому моменту, как творец вернулся в свою лабораторию, в его творении едва теплилась жизнь – оно погибало без любви своего создателя.
Существо обрадовалось алхимику, встрепенувшись слабым сполохом света. Он же… Да что там говорить, алхимик испугался! Мало того – он был в ужасе! Абсолютно дезориентированный, он рвался любить – и в то же время был убеждён в помутнении собственного рассудка. Сила любви и сила убеждённости разрывали его пополам! В какой-то момент алхимик был уже не в состоянии сдержать вал эмоций, нахлынувших на него. Не помня себя он закричал созданию в кристалле: «Тебя не существует!» Создание же в отчаянии воззвало к своему творцу: «Но что может быть реальнее?! Реальнее любви?!» А тот плакал и кричал: «Нет! Всё не так! Ты иллюзия! Обман! Ложь!» Распаляемый внутренней борьбой, алхимик крушил всё вокруг, не осознавая, что делает, пока силы его не иссякли. Он упал и зажал уши руками, но голос существа, казалось, врывался прямо в мозг. Бедный алхимик уже не мог определить, спорит ли он с кем-то или сам с собой! Совсем обезумев от нескончаемой пытки, несчастный бился в конвульсиях и выл, как зверь, попавший в капкан.