Его слова влетели прямо в очаг, и язычки пламени, оживлённые этим неожиданным всплеском эмоций, охватили тлеющие угли, подбросили несколько искр… но тут же опали, обессилев. Старик закашлялся. Март подал ему плошку с водой, и тот, опустошив её в несколько судорожных всхлипов, выдохнул – длинно, безысходно, окончательно – будто душа отлетела.
– Сейчас мой луч совсем померк. Я чересчур задержался на этом свете. Многие мои ровесники давно ушли. А я… Ползи, улитка, ползи… Я вот всё ещё… Хэ-х-х… Скорее тлею, чем живу… И чем дольше влачу я свой век, тем больше убеждаюсь, что таков уж удел человека: ослеплённый самоуверенностью и иллюзией силы, он упрямо пытается сравняться с самим Творцом, но в попытках этих лишь навлекает на себя ещё большие беды и страдания. Мало ему? Видать, всё же мало. Вот так вот…
Старик надул губы и замолчал. Он сидел ссутулившись, и его брошенные между колен тощие руки замерли. Длинные узловатые пальцы скрючились, словно корни умершего дерева. Даже тюрбан отшельника поник – вот-вот коснётся носа. И куда девались вся бравада и пафос этого чудаковатого, удивительно живого старца?
Март не решался уронить хоть слово в возникшую пустоту – какие слова были способны заполнить открывшуюся бездну? И старик тоже молчал – думал о чём-то, нахмурив брови. Но вот, вздохнув, словно пробуждаясь от гнетущего сна, маг поднял взгляд на гостя.
– А может, я зря взялся тебя учить? Живи себе, как жил: путешествуй, радуйся жизни, страдай и люби – не заморачиваясь над тем, какой смысл спрятан в тумане всех этих слов. Что магия может дать тебе? Выбивающее почву из-под ног прозрение? Страх в утлых душонках невежд? Косые взгляды и брошенные сквозь зубы проклятия в спину, а затем и открытое преследование толпы, чей ужас перед неизведанным таков, что она способна растерзать каждого, кто видит дальше и глубже неё? Ты желаешь всю жизнь болтаться между проблеском надежды и тьмой разочарования? Тебе не терпится пережить потерю друзей и забвение родных? Ты готов быть ввергнутым в бездну одиночества в обмен на… На что? Может, ты считаешь, что принеся все эти жертвы, тебе посчастливится изменить мир? Я, конечно, не могу утверждать наверняка, однако, насколько знаю, никому из смертных подобного ещё не удалось… И не раскатывай губу: чего бы ты не достиг – высот власти или глубин знаний, сокровищ духа или богатств материального мира – однажды со всем придётся расстаться – раньше, позже… Лучше, конечно, не затягивать, ведь если тебя угораздит дожить до глубокой старости, в какой-то момент случайного просветления ты обнаружишь себя намертво увязшим в однообразной тянучке сменяющихся друг за другом дней, в которой тебе досталась роль даже не улитки – абсолютно пассивного наблюдателя! И вот – день за днём, час за часом – ты наблюдаешь, как угасают сила и память, и не имеешь возможности передать свои знания и опыт просто потому, что никому они уже не интересны… И это после всего, чего ты когда-то достиг!
Старый маг воздел руки к потолку хижины и замер на долгое мгновенье: вздувшиеся вены на длинных костлявых руках, страдание в измождённом лице, вопль отчаяния во взгляде, направленном к скрытому за глухим потолком небу… У Марта мелькнула мысль, что, сумей он передать всю экспрессию и драматизм этого образа в камне или бронзе, получившаяся скульптура несомненно явилась бы шедевром мирового искусства. Какое название получила бы она? «Прозрение старого мага»? «Финальное откровение»? Нет, для настоящего шедевра слишком длинно… Может, просто – «Откровение»?..
Магуш оторвал взгляд от невидимого неба и провёл ладонями по лицу, проскрипел опустошённо:
– Всё, что имеет начало, имеет и конец. Это банальная истина, но она станет откровением, когда прочувствуешь её смысл на себе.
У Марта мурашки по спине пробежали: настолько близки оказались слова мага и его, Марта, мысли…
– Так было до нас, так будет с нами, так будет и с теми, кто только шагнул в этот мир. Человеку не изменить того, что устроил сам Создатель. Ну и пусть же всё идёт как идёт. Кто мы такие, чтобы вмешиваться в замысел Его?