Давиденко, наконец, осознал, что сомнения его были напрасны, и сказал:
– Мы ничего не теряем. Моничев будет платить и со своей нынешней епархии, и с «ВХК». А Першин – ну, ты же знаешь китайскую поговорку: «пленных не брать». Мы были вынуждены его взять, теперь, когда он расплатился, надо либо добивать его, либо отпустить, и больше с ним не связываться. Всё, что он говорит о своей адекватности и общем бизнесе – полный бред.
– Посмотрим, что будет с Моничевым.
– Будем посмотреть. Зови его сюда.
Уваров зашёл в зал, и, дождавшись, пока Першин с Моничевым договорятся, жестом позвал последнего на балкон.
– Сговорился с ним по цене?
– Да, Иосиф Григорьевич. Я перечисляю ему деньги, занимаю его помещения, приходую его складские запасы, сажаю туда своих людей, и заключаю договора с заводом. Всё отлично.
– По платежам, Николай: мне пришлось договариваться с людьми, которые прикрывали Першина…
И Давиденко назвал ему сумму ежемесячного платежа вдвое большую, чем то, что платил до этого Першин.
Моничев удивился – он думал, что «эти люди» – сам Иосиф Григорьевич. Тот объяснил:
– Мир не прост. Я же тебе объяснял структуру моей епархии – в прошлом году во время нашего с тобой первого свидания. До нового года будет так; ты освоишься на заводе, оценишь его инвестиционную привлекательность, возможно, появятся какие-то идеи. После нового года тебе станет ясно, на что были потрачены деньги. Не исключено, что тебе захочется платить больше, лишь бы остаться на предприятии.
Уваров, следя за залом, потерял нить беседы, Моничев внимательно слушал собеседника, но многое оставалось для него непонятным, а Иосиф Григорьевич, говоря уже наобум, совершенно не заботился о смысловой нагрузке произносимых слов. Выдав еще несколько фраз, он резюмировал:
– Иди, отдыхай.
Когда Моничев достаточно далеко отошел, Уваров недовольно проворчал:
– Не нравится мне он.
– Думаешь, он наймёт киллеров, – как…
– Кишка тонка.
– Он отлично понимает, что не сможет воспользоваться результатами, их сразу отберут; для него это будет временная победа.
Относительно оценки контрагента Иосиф Григорьевич держался простых и чётких взглядов – умеет или не умеет держать в руках оружие, способен держать оборону или нет. Его, сильно привязанного к настоящему и мало заботящегося о будущем, коммерсанты наподобие Моничева нисколько не тревожили. Не беспокоясь о том, угаснут ли когда-нибудь солнце и капитал, Иосиф Григорьевич наслаждался и тем и другим. Глупцы борются с волнами, безумцы пытаются их опередить, а мудрые люди направляют течение в сторону своих мельниц.
Но у Вячеслава Уварова, человека унылого от природы, были мрачные предчувствия. Он полунамёками предрекал неприятности именно в связи с Моничевым.
Градовский кое-как отвязался от Синельникова, выспрашивавшего по поводу финансирования социальных программ в следующем, 98-м году. Директору «Медторга» было кое-что известно о том, как обстоят дела в облздравотделе, что же касается городских поставок – тут был тёмный лес. Вице-губернатор не стал просвещать профессора, просьбы которого, посулы и любезности, тяжелые и ржавые, как железный лом, стали сильно угнетать.
И Градовский подсел к Мельникову, рядом с которым суетился официант. Напротив сидел Першин, успевший переговорить с Гетмановым и немного вникнувший в особенности городского финансирования. Помимо доли на деревообрабатывающем заводе, ему была с ходу предложена сеть муниципальных аптек, причём их не нужно было выкупать, а только «поучаствовать в делах». Это было как-то связано с городскими поставками медикаментов, и все эти подробности ему хотелось выяснить непосредственно у главного участника предприятия, вице-мэра по здравоохранению. Першин отлично помнил провалившийся проект с областными поставками через облздравотдел, и ему не хотелось и в этот раз быть одураченным.
– …то есть, не получится так, как тогда с Синельниковым – всё подготовил, и его об шляпу?
Его опасения, перелетев через корзину с цветами, через блюдо с телячьей корейкой, лишь рассмешили Мельникова.
– Теперь вы член команды, Виталий Петрович, и вам нечего бояться.
Тайны распределительных скрижалей так и остались для Першина тайнами, но после этих слов он уже спокойнее посмотрел вслед удаляющемуся Синельникову, и принялся за еду.
В глубине зала два необычайно серьёзных субъекта как бы нехотя переговаривались между собой:
– Надоела вся эта мышиная возня. Я богатый и успешный человек, почему я должен всю жизнь копаться в этом дерьме?!
– Ты прав Наум, говнецом западает.
У них была своя философия. Они не верили никому, а особенно тем, кто находился в этом зале.
– И климат – я плохо стал его переносить. Пора вытаскивать с завода свои деньги и размещать в других местах.
– Деньги любят деньги. Обычно, как только начинаешь вытаскивать свои, за ними прицепом следуют другие…
Запихнув в рот четверть груши, Гетманов подмигнул Першину, которому сосватал на работу племянника, и рассказал недавний случай.
– Какие-то сутяги подали на меня в суд за то, что я пристроил в Госкомимуществе свою внучку. Я им говорю: ишачьи дети, а чьих внучек мне пристраивать, ваших что ли?
Все, кто его слушал, дружно закивали – с чужими дочками и внучками надо делать что-то другое.
Глава 3
Будапешт
Сентябрь 1997
Это были обычные гансы – два упитанных мужичка, только что поселившихся в «Corvinus Kempinsky», и вышедших прогуляться по улице Ваци. Илона с Имоджин подцепили их, и сразу повели в стрип-клуб. Завязалась обычная болтовня. Мужчины быстро освоились и деловито осведомились о времени выдвижения в гостиницу.
Имоджин вспомнила, как знакомый продавец из секс-шопа рассказывал, что у порнофильмов, экспортируемых в Германию, вырезают прелюдии, и оставляют голый секс. Вначале немного титров, затем без промедления – порево.
– Нам нужно немного привыкнуть друг к другу, – лукаво улыбнувшись, сказала она, кивая официанту – «как обычно». – Посидим, выпьем, расслабимся…
Гансы понимающе закивали, и стали обсуждать, как провести девушек в отель. Они скрупулёзно проговорили обо всех трудностях, которые могли возникнуть, и сошлись на том, что, в случае чего, дадут немного швейцару – конечно, удорожание проекта не входило в их планы, но… куда деваться. Улыбнувшись, Имоджин подумала, что они с Илоной предельно упростят проход в отель. Ведь гости проживают в нём, поэтому их пустят наверняка. А девушки туда просто не пойдут.
Мужчины оцепенели, когда им принесли счёт. Ещё бы – какое-то подозрительное пойло подавали по цене коллекционных вин из подвалов Габсбургских дворцов. Девушки сочли момент подходящим, чтобы ускользнуть.
Оказавшись на улице, Имоджин сказала, что у неё нет времени ждать – она торопится на свидание, и попросила Илону, чтобы та забрала у бармена причитающиеся ей комиссионные. Услышав про свидание, Илона громко рассмеялась и поцеловала подругу на прощание.
Они встретились в кафе на Nadymezo Utca. Жжольт – высокий, статный, смуглый красавец со взглядом, обращённым внутрь себя – был в этот вечер необычайно задумчив. Изначально познакомилась с ним Илона. Рассказывая о нём подруге, она имела неосторожность похвастаться мужским достоинством своего нового парня. Имоджин не поверила на слово, и захотела проверить. Разыграв несложную комбинацию, она затащила его к себе в постель и убедилась, что подруга немного преувеличивает. Впрочем, он быстро надоел Илоне, и она сама предложила им попользоваться. И некоторое время Имоджин безраздельно пользовала Жжольта, однако вскоре Илона заявила свои права на него – у неё ничего больше не клеилось. Имоджин он также надоел, но у неё пока что тоже ничего не получалось. И они установили очередь. Жжольт, ничего не зная об этих переуступках, мучился угрызениями совести из-за того, что изменяет Илоне с её лучшей подругой; и сложная проблема – кого выбрать, как объясняться? – встала перед ним в полный рост.