«Посторонний Сатирик» печатал на страницах «Современника» свои яростные статьи против «Эпохи» и «Стрижей», присвоив себе этот термин Салтыкова; «Эпоха» отвечала целым рядом статей, написанных Ф. Достоевским — иногда подписанных им (как например, «Необходимое заявление», «Эпоха» 1864 г., № 7), иногда же и анонимных, но несомнению принадлежавших его перу (как например, «Чтобы кончить», «Эпоха» 1864 г., № 9). В статьях этих имя Щедрина поминалось неоднократно, так как ею продолжали считать автором «Литературных мелочей». Но Салтыков не отзывался. Тогда в октябрьском номере «Эпохи», в отделе «Заметки летописца», который вел Н. Страхов, против Салтыкова была направлена специальная статья «Последние два года в петербургской журналистике», как бы подводящая итоги двухлетней деятельности Салтыкова в «Современнике». Статья эта представляет для нас особенный интерес, так как в ней мы слышим голос современника — пусть и пристрастного — о Салтыкове как журналисте.
«Припомним, достолюбезные читатели, начало 1863 года, — говорит Страхов. — Какое было тогда самое важное явление в петербургском литературном мире? Пусть говорят другие что угодно, а я скажу (и согласится со мною, надеюсь, всякий беспристрастный наблюдатель), что важнейшим тогдашним событием было вступление г. Щедрина в редакцию „Современника“. С этим вступлением для „Современника“ начинался так сказать новый фазис его существования, для самого же г. Щедрина открывалось обширное поприще деятельности. История литературы, конечно, запишет на своих страницах или скрижалях, что редко какойнибудь писатель писал так обильно, как г. Щедрин в 1863 г., и что этот год есть плодотворнейший год его авторского поприща. Дело не шуточное, да так и смотрели на него в то время. Как только газеты и объявления разнесли радостную весть о вступлении г. Щедрина в „Современник“, на этот журнал обратилось всеобщее внимание»… Все это очень характерно и повидимому вполне соответствует действительности; первенствующее положение Салтыкова в «Современнике» казалось всем настолько очевидным, что редактор «Дня», И. Аксаков, полемизируя в начале 1863 года с одной из статей «Современника», заканчивал спою полемику вопросом: «чего же смотрит в „Современнике“ г. Щедрин?».
Продолжая эту журнальную историю недавнего времени, Страхов вскрывает принадлежность Салтыкову ряда анонимных статей, безошибочно основываясь на стиле их. «Дватри печатных листа его регулярно появлялись в „Современнике“, напечатанные крупно, под веским заглавием: Наша общественная жизнь. Я без малейшего колебания приписываю эти фельетоны г. Щедрину, ибо он сам ни мало не думал скрываться, да и мудрено было бы ему скрыться при ярких особенностях его слога и манеры… Итак, щедринские фельетоны, имели в тот достопамятный год величайший успех». Беспристрастно установив столь интересные для нас положения, Страхов переходит к отрицательной характеристике внутренней стороны салтыковских статей, заявляя, что в них была только эквилибристика мыслей, только балансирование суждений, как у канатного плясуна, и что никакой внутренней идеи в статьях этих не было. «Как вдруг (помню живо все ощущения тогдашнего времени), как вдруг я вижу, что у г. Щедрина промелькнула идея… Это было в августовской книжке „Современника“. Это была небольшая вариация на теорию страстей, положенную в основание универсальной ассоциации, на ту самую теорию, в пользу которой впоследствии г. Щедрину удалось сказать еще раз несколько слов — слов самых серьезных и важных, какие только нашлись у г. Щедрина». Речь идет здесь, конечно, об очерке Салтыкова «Как кому угодно», — и крайне характерно, что Страхов нашел в нем отражение основной теории Фурье, подчеркнув это в своей фразе. Что же касается «самых серьезных и важных слов», впоследствии высказанных Салтыковым на ту же тему, то здесь Страхов имеет в виду выпад Салтыкова против «вислоухих и юродствующих» и против «зайцевской хлыстовщины»; мы уже знаем насмешки Салтыкова над идеалами будущей женской эмансипации в их понимании Писаревым и Зайцевым: идеалы якобы сводились к тому, что нигилистки будут заниматься анатомией, подплясывая и подпевая «Ни о чем я, Дуня, не тужила», — ибо, «как известно» (прибавлял Салтыков), со временем «никакое человеческое действие без пения и пляски совершаться не будет». Салтыков прибавил к этому еще несколько язвительных стрел против нигилистов, которыеде вскоре преобразятся в титулярных советников, и против нигилисток, завидующих сидящей в ложе бельэтажа Шарлотте Карловне (все та же известная нам Мина Ивановна). Вот этито выпады Салтыкова Страхов и нашел «самыми серьезными и важными словами», сказанными сатириком.
Прерывая на минуту рассказ о статье Страхова, укажу, что именно во всех этих выходках Салтыкова «Русское Слово» и усмотрело издевательство над идеями романа Чернышевского «Что делать?», и вообще над молодым поколением. Выпады Салтыкова появились в январской хронике «Современника» за 1864 год, а уже в февральской книжке того же года «Русское Слово» открыло огонь по сатирику в целых двух статьях. О первой из них приходилось уже упоминать выше: это — статья Писарева «Цветы невинного юмора», в основу которой положены высказанные годом раньше мысли Достоевского о Салтыкове, как пустом зубоскале и представителе идей «искусства для искусства». Вторая статья — статья Варфоломея Зайцева «Глуповцы, попавшие в Современник»; в ней мы находим резкую отповедь Салтыкову именно за взгляды его на нигилизм. Критик считает, что «милый фельетонист» совершенно напрасно в течение целого года носил костюм Добролюбова, путаясь в его складках, спотыкаясь и обнаруживая при этом «то светлую пуговицу, то красивое золотое шитье своего сановнического мундира». Теперь, наконец, он появился в собственном своем обличии, и все поняли, кто стоит перед ними: «да, это он, тот самый, который „благоденствовал в Твери и в Рязани“, и который с тех пор, в продолжение целого года, представлял собою величественное зрелище будирующего сановника». Этого будирующего сановника разбирает смех по поводу романа «Что делать?» — и это для сановника вполне естественно; но каким образом этот веселый смех его появился на страницах «Современника» — совершенно непонятно. Критик обращал внимание «Современника» на новое направление, «придаваемое этому журналу г. Щедриным». На все это Салтыков, как мы знаем, дал ответ в своей мартовской хронике 1864 года. Эта полемика между двумя радикальными журналами и дала повод Достоевскому озаглавить свой памфлет против Салтыкова «Раскол в нигилистах», а теперь — если вернуться к статье Страхова — дала повод Страхову подхватить обвинения «Русского Слова» и еще раз подчеркнуть расхождение Салтыкова с Чернышевским, а значит и старой редакции «Современника» с новой.
Статью свою Страхов заканчивает рассказом про эпизод со «Стрижами»; указывая, что эту «драматическую быль» написал несомненно Салтыков, Страхов прибавляет: «он написал еще пять статей против „Эпохи“, две в июле и по одной в августе, сентябре и октябре». Страхов мельком говорит о многословии этих статей, о целом букете ругательств, который можно набрать из них, и считает, что статьями этими завершается журнальная деятельность Салтыкова, пришедшая в окончательный тупик и свидетельствующая лишь о совершенном отсутствии у сатирика серьезных идей и настоящих интересов.
Эту статью «Эпохи» Салтыков не захотел оставить без ответа — и прежде всего потому, что она, как мы только что видели, приписывала ему, Салтыкову, все статьи «Постороннего Сатирика», написанные Антоновичем во второй половине 1854 года. К этому ответу Салтыкова мы сейчас и обратимся; сперва лишь несколько слов об еще одном его ответе, в свое время не напечатанном и дошедшем до нас только в небольшом отрывке. Среди рукописей Салтыкова в архиве М. М. Стасюлевича сохранился лист, помеченный цифрой 5 и начинающийся словами: «Но если уж пошла речь о стихах». Содержание этого листа относится к теме «Стрижей» и к роману «Щедродаров», а нумерация его показывает, что четыре предыдущих листа начала этой статьи не сохранились. Из содержания сохранившегося листа можно заключить, что статья была написана не раньше сентября 1864 года, потому что в ней находится ссылка на статью Антоновича («Постороннего Сатирика») «Стрижам», напечатанную в июльской книжке «Современника» (цензурное разрешение от 16 июля и 18 августа). В своем послании «Стрижам» Антонович заявлял, что автором первых «Стрижей» был не Щедрин, а он, «Посторонний Сатирик»; в этом сохранившемся рукописном отрывке Салтыков однако заявлял: «„Современник“ вас обманул, стрижи! Статью „Стрижи, драматическое представление“ писал действительно я (вставка на полях: хроникер „Современника“), а не „Посторонний Сатирик“». Дальше шла острая полемика со «стрижами», частью которой Салтыков воспользовался во втором своем ответе, о котором речь будет ниже, а частью позаимствовался Антонович в очередной своей статье «Литературные мелочи» («Стрижи в западне»). Повидимому, эта большая и недошедшая до нас статья Салтыкова была ответом на уже известное нам «Необходимое заявление» Достоевского, — и в таком случае датировка ее опять-таки может быть отнесена к концу сентября 1864 года.