плохо. Их готовили на краткосрочных курсах из числа оружейников, механиков и даже пехотных
пулеметчиков. Никто до этого не имел летной подготовки и не знал, конечно, сложных правил стрельбы
по воздушным целям.
Другие предпочитали воевать на одноместных штурмовиках, заявляя: пусть лучше самого убьют, чем
привозить мертвого друга. Они имели в виду то обстоятельство, что задняя кабина была защищена
броней слабее, чем у летчика, самолеты стали нередко возвращаться с задания с ранеными или убитыми
стрелками. Одинцов, оценив обстановку, пошел по иному пути: раздобыл несколько бронещитов от
станковых пулеметов и обставил ими заднюю кабину. Обезопасил своего стрелка. Всякое бывало и у
других, но как бы то ни было, а положение улучшилось.
Одинцов особенно «слетался» со старшим сержантом Дмитрием Никоновым, верил ему как себе. С
осени сорок второго года совершил с ним не один десяток вылетов. Настоящим мастером воздушного боя
сделал этого смекалистого парня. Семь истребителей и одного бомбардировщика врага сбил из своего
пулемета Никонов. Подобного боевого счета очень немногие воздушные стрелки достигали. Даже
командир дивизии, когда вылетал на боевые задания, просил Одинцова «одолжить» Никонова на один-
два полета. С полуслова понимал летчика этот воздушный снайпер, когда находились над целью.
Дмитрий был награжден орденом Красного Знамени, Славы III степени, многими медалями. Таких
высоких наград [52] не очень многие воздушные стрелки удостаивались.
Штурмовик Ил-2 называли и противотанковым самолетом. Однако долгое время имевшиеся на самолете
средства поражения не могли пробить все возрастающую по толщине танковую броню. Лишь во втором
периоде войны были созданы специальные противотанковые бомбы — небольшие по калибру и весу, но
прожигающие броню кумулятивным лучом. До этого ставка делалась лишь на «эрэсы» — оружие, хоть и
мощное по ударному воздействию, но оказавшееся недостаточно эффективным из-за большого
рассеивания. Одинцов в числе немногих летчиков приспособился хорошо бить танки реактивными
снарядами. Он умел в какие-то доли секунды рассчитать поправки в прицеливании и метко пускать
ракеты. Особенно любили «большие» — РС-132. Снаряд это мощный, траектория его полета совпадала с
пулеметной трассой. Вначале очередь и потом — эрэс — танка нет. Были у летчиков своеобразные
«нормы»: на один танк четыре самолета — задача решена. У Одинцова бывало нередко наоборот — на
один самолет четыре танка. Для него стало важным только найти их, потому что маскироваться
гитлеровцы, особенно под конец войны, научились.
Михаил Петрович одним из первых начал боевые полеты с бомбами кумулятивного действия. Какова
вероятность попадания ими в такую цель, как танк, — у него вначале было смутное представление.
Бомбочки маленькие, полтора килограмма весом, сбрасывались в большом количестве из кассет с малой
высоты. Для того, чтобы кумулятивным лучом прожечь броню танка, требовался лишь прямой удар.
Однако не сразу поверили в это новшество. Но вскоре в полку и дивизии заговорили: Одинцов и
кумулятивной бомбочкой может в глаз воробью попасть. [53]
Сам он, вспоминая те боевые дни, напишет потом:
«Ранним утром вел свою эскадрилью на поиск танков. Нужны были только танки. В люках находились
новые, маленькие, не внушающие на первый взгляд доверия бомбы — ПТАБы привезли на аэродром
транспортными самолетами. И прилетевшие на Ли-2 люди сами показывали, рассказывали и загружали
«Илы» своим новшествам. В ушах звучали слова: «Тыл и фронт на эти бомбы возлагают большие
надежды». Значит, на эскадрилью легла особая ответственность за их первое применение.
За ночь небо остыло от вчерашних воздушных боев. Дым пожарищ осел, открыв взгляду далекую
перспективу изломов линии фронта, обозначенную догорающими кострами боевого железа, деревень и
перелесков.
Две шестерки «Илов», идущих в колонне, и десятка «Яков» этажеркой над ними были пока одни в
воздухе. Видимо, им сегодня приходилось начинать в небе новый день войны. Кажущаяся тишина была
обманчивой, ненадежной, поэтому заранее начал готовиться к встрече с врагом. Обеспечил себя высотой, набрав две с половиной тысячи метров. Потом высоту можно будет за счет снижения превратить в
скорость. Скорость — это свобода маневра, уход от огня и другие преимущества. Минута отделяла от
вражеской территории, а группа «Илов» начала уже разгон скорости, поплыла незаметно с курса в
сторону. «Самое главное — увидеть первый залп разрывов. Не дать его сделать зенитчикам по-
настоящему прицельно».
Докладывая на землю о задаче, еще раз осмотрел своих штурмовиков, истребителей прикрытия, воздух и
землю...
«Пока все нормально. Сейчас должен быть первый залп... Где же он? Плохо, когда не стреляют. Не
стреляют — значит, прицеливаются». [54]
— Рассредоточиться, горбатые! «Яки», линия фронта!
Плавно переложил самолет в другой, незаметный разворот, еще увеличил снижение.
«Почему не стреляете, фрицы?»
— Стрелок, как сзади?
— Все нормально...
Перед самолетом выросла стена заградительного огня.
«Вот теперь все понятно». Посмотрел на высотомер... Высоты еще больше тысячи метров. Еще вниз.
Скорость больше.
Стену разрывов выше самолетов снесло назад.
— Стрелок, как?
— Разрывы выше за хвостами.
— Искать цель буду. Смотри лучше за воздухом... Пошли вверх...
Двухкилометровая карта, как хорошая фотография, точно копировала пролетаемую местность. Надо
было не только найти танки, но и точно знать, где ты их нашел, чтобы не ударить по своим, чтобы дать
потом разведданные. Карта... Местность... Разрывы.., Маневр... Разворот...
Наконец глаза нашли то, что годилось для эксперимента, для «оправдания надежд». Две параллельно
идущие дороги по днищу неглубокой балки сплошь были заняты стоящими танками.
— Вижу танки! Как воздух?
— Одна зенитка... Спокойно.
— Горбатые, два захода. Я бью дальнюю дорогу, другая шестерка ближнюю.
Столько труда было затрачено на поиск цели. Разве теперь могли задержать или «отменить» атаку
эрликоны и пулеметы? Обязан был донести до врага не только своих сто двадцать бомб «большой
надежды». [55]
Последнюю высоту отдать для пикирования, превратить в скорость, в удар.
Беззвучно неслись по небу трассы, преграждая путь «Илам» к танкам. Но горбатые самолеты,
прокладывая себе путь пушками и пулеметами, спикировали на дальность стрельбы «эрэсами» и с
высоты сто метров высыпали на танки по две кассеты маленьких бомбочек... Снова вверх... Моторы и
скорость затаскивали самолеты все выше.
Разворачиваясь, «Илы» лежали боком к небу и земле. Старались побыстрее развернуться, чтобы
использовать испуг и панику в стане врага, обязательно порожденные первой атакой.
Сначала у крыла, потом у мотора вновь стала проектироваться перехваченная огнем и дымом дорога с
танками... Опять все сначала: эрликоны, пикирование, пушки, пулеметы, «эрэсы», еще две кассеты бомб
с каждого самолета... После сброса бомб ниже к земле и бреющим полетом — на север...
После линии фронта набрал сто метров высоты: «Пусть летчики отдохнут».
— Земля, я — семьсот тринадцатый, задачу выполнил. Бомбы хорошие. Примерно в десяти километрах
от линии фронта на дорогах появляются войска ротами и батальонами, танки пока в колоннах. Похоже, резервы.
...На аэродроме новая пятерка Ли-2 из своих пузатых фюзеляжей опять выгружала ящики с ПТАБами. И
так будет до тех пор, пока эти бомбочки не дойдут с заводов по железной дороге. Бомбы сразу заявили о
себе во весь не по росту громкий голос. И теперь, когда их не будет на аэродромах, все — от