это наверняка, ибо в груди его билось горячее сердце патриота.
Он сумел бы погибнуть славно, геройски, но это было в тот момент совсем необязательно. Благодаря
командиру он не только вывел самолет из критического состояния, но и дотянул до своих. Позже он стал
мастером высочайшего класса, Героем Советского Союза. Погиб Пошивальников в конце войны, погиб
как ас, рационально действующий в последние секунды жизни. Тяжело об этом вспоминать. Но тем и
страшна война, что даже высокое мастерство, помогающее уцелеть в сотнях опаснейших ситуаций, порой
не может спасти от гибели».
Замполит Мельников всегда поддерживал боевой дух у людей, своим оптимизмом возвращал
уверенность начинающим терять силы. И сегодня, в минуты [70] размышлений над пережитыми
событиями, многие бывшие однополчане спрашивают себя: как сложилась бы их судьба, не окажись
рядом такого человека, как Мельников? И сумели ли они достойно ответить на его доброту и заботу?
Много лет спустя Герой Советского Союза А. И. Петров, прошедший сполна всю Великую
Отечественную, на вопрос о том, кто из однополчан больше ему запомнился, ответил:
— Комиссар!
И потом рассказал:
— Пришло время, и не стало у него отличительных нарукавных звездочек, ввели погоны и общие для
всего командного состава офицерские звания, а мы все продолжали называть его комиссаром — не по
званию и должности. Он и не возражал, понимал, что называли так из-за особой веры в человека партии, связывали с этим словом самые лучшие надежды и помыслы. Люди рядом с ним добрели, примеряя к
нему себя самих.
Чему особенному учил он нас? До конца понимать ответственность за свободу, честь и независимость
Родины, чувствовать полную меру народного подвига и горя, хотя говорить красиво не умел и не любил.
Я бы сказал, что словом он владел, как снайпер винтовкой, — стрелял редко, но уж наверняка. Ну вот, к
примеру, на четвертом году войны, когда уже ощущалось дыхание победы, частенько говаривал: «Если
все захотят дожить до победы, то до нее не доживет никто». Строго? Сурово? Но ведь и время-то было
какое — небезмятежное!
Мы, командиры подразделений, знали: Сергей Фролович может многое простить, даже не так строго
взыщет за неудачу в бою, как за равнодушие к подчиненным, за пренебрежение к их быту. Он старался, чтобы на победу работало все: и теплота в обращении [71] друг к другу, и письма из дома, доставленные
без задержки, и песня, и танцы под баян с теми, кто завтра, а может, сейчас, через минуту получит
команду: «По самолетам!» Хотя полк нередко сутками не выходил из-под огня и личный состав за годы
войны сменялся несколько раз, всех людей знал наперечет...
Слушал я этот рассказ, а перед глазами стояли строки из донесений подполковника Мельникова в
политотделы дивизии, корпуса.
12.01.44 г. «...Питание полка за последнее время значительно ухудшилось. Часто не выдают масла, чай и
сахар, мясо, а младшим специалистам и хлеб. Этот факт я расцениваю как нежелание работников
столовой способствовать выполнению боевых задач. Прошу Вашего воздействия на эти безобразия, которые творят работники БАО».
22.02.44 г. «Проведено два митинга полка в честь присвоения звания Героя Советского Союза гвардии
капитанам Нестеренко и Одинцову и в связи с ликвидацией группировки противника в районе Корсунь-
Шевченковский. На митинге были приняты и посланы письма матери Одинцова и жене Нестеренко».
26.04.44 г. «Плохо работает врач полка капитан медицинской службы Брандес. Ведет себя, как барин, не
заботится о больных... В «шутку» порекомендовал местному населению попом адъютанта эскадрильи
гвардии лейтенанта Шевченко. Ему поверили. Церковный староста пришел к Шевченко и обратился с
просьбой служить в церкви на пасху. Ошибка Брандеса была тут же исправлена. С ним мною проведена
беседа по приказам командования о поведении в Бессарабии».
28.04.44 г. «Сапог и ботинок у многих нет. Стало тепло, а часть стрелков и техников ходят в унтах.
Гимнастерки порвались, БАО заменить их не может. Плохо стало с питанием... Девушки-оружейницы,
[72] укладчицы парашютов, радистки, телефонистки и телеграфистки — ни разу не получали
бюстгалтеров, трико, чулок, поясов, хотя по приказу им это и положено. Перешили портянки на
бюстгалтеры, а с них требуют портянки...» И тут же: «Проведено 6 вечеров танцев. На этих вечерах
выделяются дежурные офицеры, отвечающие за порядок».
....Документы, документы. Сколько в них суровой правды, горечи! Но сколько и того, чем мы будем вечно
гордиться! Вот такой заботой о людях, о святом нашем воинском братстве (а это ведь тоже политработа
— боеготовность, моральное состояние людей) замполит Мельников и закладывал в полк тот дух, который можно сравнить с луком и стрелой. Насколько хорошо натянута тетива, настолько точно и далеко
полетит стрела.
20 октября 1944 года командир 9-й гвардейской штурмовой авиационной Кировградской
Краснознаменной ордена Суворова дивизии генерал-майор авиации Филипп Александрович Агальцов
(после войны ставший маршалом авиации, Героем Советского Союза) писал в Ростов капитану
медицинской службы Валентине Федоровне Мельниковой:
«В соединении, которым командую я, в нашем боевом коллективе, в передовой шеренге бесстрашных
сталинских соколов в течение двух с лишним лет в суровых и ожесточенных боях за освобождение
нашей Родины и оказание помощи братским славянским народам в борьбе с немецкими захватчиками
дрался Ваш муж и отец Сережи, а наш офицер-гвардеец, боевой друг и товарищ.
Я и мои подчиненные всегда учили летный состав ненавидеть врага, как ненавидел его Сергей Фролович, уничтожать врага на земле и в воздухе так, как уничтожал его Сергей Фролович, любить нашу Родину
так, как любил Сергей Фролович. [73]
В нашем боевом коллективе Сергей Фролович своим образцовым выполнением боевых заданий и
умением по-большевистски воспитывать личный состав завоевал непоколебимый авторитет.
Мне, как командиру соединения и личному другу Вашего мужа и отца Сережи, очень трудно писать эти
строки о постигшем нас и Вас большом несчастье...
Валентина Федоровна, в ответ на потерю Вашего мужа, а нашего славного летчика, весь боевой
коллектив дал клятву — беспощадно уничтожать фашистскую коричневую чуму в воздухе и на земле.
Быть такими же несгибаемыми коммунистами, каким был товарищ Мельников. Нести так же гордо
завоеванное в суровых ожесточенных боях с фашистскими извергами гвардейское ленинское знамя, обильно политое кровью лучших сынов нашей Родины, которые честно до конца выполняли свой
воинский долг перед Родиной.
Я надеюсь, что и Вы отдадите все свои силы, работая в тылу для ускорения победы над фашистскими
людоедами. Вы сумеете воспитать Сережу таким же славным патриотом нашей горячо любимой
социалистической Родины, каким был его отец Сергей Фролович Мельников.
Родина, партия и весь наш боевой коллектив никогда не забудут боевой работы Вашего мужа и в трудную
минуту всегда придут к Вам на помощь...»
Как самую дорогую реликвию хранят это письмо жена комиссара и его сын Сергей Сергеевич
Мельников, ставший коммунистом, видным хирургом Донского края.
А к человеку, написавшему этот документ, Михаил Петрович Одинцов не раз обращался в трудные
минуты за советом, представлял, как бы поступил тот на его месте в сложной обстановке. [74]
Пройдет сорок с лишним лет, и Одинцов с благодарностью вспомнит его суровую доброту:
«Молодости, не скрою, иной раз присуща самонадеянность... Я был старшим лейтенантом, командиром
эскадрильи, а мне порой доверяли водить на штурмовку полк, даже два полка. Помню, в Кировграде
генерал-майор авиации Ф. Агальцов, вручая мне первую Золотую Звезду, сказал: