Забавно было в рубке. Она думала, что штурвал на таком корабле тоже должен быть немыслимого размера. А оказалось, он чуть побольше автомобильного руля. В то время был шторм, а они находились где-то на самом верху корабля. Через окна рубки виден нос корабля, врезающийся в огромные волны. Видно, что природной стихии противостоит почти равная сила, созданная руками людей. Смотрели вперёд пять длиннющих стволов. Три из дальней башни и два из ближней. Брат сказал, что большая башня вместе с пушками весит столько же, сколько два эсминца. Она тогда спросила, где здесь эсминец, и он показал идущий недалеко от линкора «кораблик» («кораблик», если с «Владыкой» сравнивать, всего-навсего 130 метров). Над огромными стволами возвышались ещё три, намного меньше, и все в одной башне. На крыше этой башни ещё две совсем уже маленьких пушки, но зато в каждой уже по четыре ствола. Ещё по четыре таких четырёхствольных пушки стоят на каждой из огромных башен. Таких пушек на корабле очень много.
Днём она даже посидела немного в кабине одного из находившихся на корабле самолётов. У самолёта нет привычных колёс, и снизу он больше напоминает лодку, нежели самолёт. Правда в кабине она ничего не увидела кроме разноцветных ручек и приборов.
Тим наконец заговорил.
— Как официальное лицо, я приношу вам официальные извинения за имевший место быть в отношении вас… инцидент. Всё это было частной инициативой отдельных лиц, и свершалось без ведома властей. Виновные в инциденте уже понесли заслуженное наказание.
Она ответила.
— Как официальное лицо я принимаю ваши извинения за… инцидент, допущенный по отношению к Марине-Дине дерн Оррокост Еггт-Саргон как к частному лицу, при этом прошу заметить, что указанное лицо не является военнослужащей, равно как и лицом, приравненным к ним. Однако, оно, вне всякого сомнения, должно находиться под защитой всех законодательных актов, касающихся защиты прав интернированных. Однако это не выполнено, и данное лицо подвергалась действиям, которые можно классифицировать только как военные преступления.
Вот это да! Тим вполне ожидал, что после пережитого при разговоре с ним она просто замкнётся в приступе молчания. И каждое слово надо будет, чуть ли не клещами тянуть. Морозной гордости пополам с презрением тоже весьма ожидал. Несколько меньше — истерики, слёз, криков и мольбы «скорее отправьте меня домой», или наоборот, угроз, что папочка де ещё покажет вам всем какую-то там мать.
Чего бы не ждал, а получил вполне официальное заявление, сказанное ровным и спокойным голосом, на превосходном старогрэдском языке, на котором по сегодняшний день ведутся все дипломатические переговоры. И он это воспринял почти как вызов, ибо он-то с ней заговорил на обычном грэдском. А девчонка столь шустро напомнила опытнейшему дипломату о довольно-таки большой его ошибке. Даже если и пленный, она в любом случае, официальное лицо, и требует соответствующего к себе отношения. Что же, придётся признать, что первый ход в этой игре за ней.
Тиму почему-то вспомнилась младшая дочь, почти ровесница Марины. Эллиан даже на обязательном для будущей светской куклы старогрэдском говорит с трудом, да и глубина познаний в родном языке тоже оставляют желать лучшего. И ничем не отличается от ровесников. А эта свободно владеет четырьмя языками и Тим просто вынужден с ней говорить словно со вполне зрелым дипломатом. А ведь ей пятнадцать лет.
Что же, продолжим игру. И он заговорил по старогрэдски.
— В настоящий момент, на данное лицо распространяется действие всех законов, касающихся интернированных лиц. Хотя, с формальной точки зрения данное лицо вполне возможно признать некомбатантом. И приравнять его к военнопленным.
Тим имеет в виду то, что вскоре после рождения Марины её имя было присвоено стрелковой дивизии. Дивизия в данный момент находилась на фронте. А Марина с формальной точки зрения, включена в списки личного состава.
— Данное лицо невозможно приравнять к военнопленным, так как оно ещё не достигло призывного возраста, а из лиц, не достигших призывного возраста, военнопленными могут быть объявлены только курсанты военных училищ. Так что данное лицо можно считать только интернированным. И оно должно подпадать под действие всех законов об интернированных. Включая в это число, разумеется и закон о переписке.
— Согласно действующему законодательству, разрешение на переписку для интернированных лиц должно рассматриваться в каждом конкретном случае отдельно. Переписка может быть ограничена или вовсе запрещена, если военные власти признают это нецелесообразным.