Катятся поезда с ранеными. Летят похоронки. Технику ещё можно возродить. Людей же… Война пожирает всё больше и больше ресурсов. Всех видов. И в первую очередь — человеческих. Каждый день битвы сверхдержав стоит десятки и сотни миллионов в твердой валюте. И не считанного количества крови и смертей. А конца битвы по-прежнему не видно. Уже возникают сомнения в смысле самой битвы.
Слишком сильно во многих слоях населения накапливалось глухое раздражение властью. И её ошибками. И многим уже казалось, что поднимутся вскоре такие бури, перед которыми померкнет всё виденное людьми во время этой войны.
А сгорают в огне чудовищных битв в первую очередь те, кто сами горячи. Сейчас на фронтах, те кто подобны огню. А в другое время они бы могли быть иными. Ибо способны мыслить эти огненные люди. И зачастую именно этим страшны они для властей. Они мыслят сами и могут заставить мыслить других. Могут раскачать чавкающую у корыта с более или менее сытным пойлом серую массу. Могут поднять её с четверенек и превратить её из бессловесных скотов в людей, думающих людей.
Эти люди имеют твёрдые убеждения. За них они будут драться всегда. И во главе огромной армии. И в одиночку. Заранее зная, что обречён на поражение. Они знают: смертны они сами, бессмертно их дело. Их могут убить. Но будущее всё равно принадлежит тем, кто придёт им на смену.
Ибо не могут эти люди быть иными. Они храбры, но зачастую и жестоки. Они могут первыми идти на чужие пулемёты, но не менее ловко будут и стрелять из-за угла.
Иные из них почти благородны, и за ними поднимаются другие. Ибо людям часто просто нужны те, на кого стоит равняться. А тот, кто благороден, кто сияет подобно алмазу чаще всего ведёт бой за умы и сердца людей. И стадо начинает становиться массой, той массой, которая ещё не может свергнуть старый строй, но которая вполне способна тот самый далеко не бессмысленный, но от этого не менее беспощадный бунт. А затем масса превращается в народ. И наступают революции.
Но благородство многих из тех, кто становится их вождями, зачастую может им повредить. Они созданы для честных боёв. И вполне способны позволить расползтись по сторонам всяким мерзким тварям, кормившимся в логове поверженного исполина. Орлы мух не ловят. Орлу для боя подавай другого орла.
А про то что пощажённая тварь вполне может перегрызть глотку спящему победившему исполину, они попросту не задумываются.
Но тяжёл, ох тяжёл характер у большинства этих людей. Он горячи, но их горячность зачастую подобна горячности медленно ползущей по склону вулкана и сжигающей всё на своём пути, лаве. Они могут быть страшны. И умеют внушать ужас.
А среди огненных людей есть и другие. Те которые ради Великой Идеи убьют не задумываясь. И любого, кто встанет им наперекор, они уничтожат. Пусть он вчера был своим. Но сейчас он враг, если усомнился в правильности идеи.
И если старый мир рушится, то таких людей частенько называют железными. И их всегда запоминают.
Среди таких людей бывают и мстители. Те, кто делят людей на два сорта — рабов и господ. И по ним господа всегда давили рабов. А теперь раб поднял голову. И он пойдёт на вчерашних господ. Иные из них и сами были рабами если не по положению, то по духу. Но калёным железом они выжгли в своих душах рабство. Багровая ярость ведёт их на бой. Они жаждут мстить, они жаждут карать. Они идут разрушить до основания старый мир. Они ничего не оставят от него. Они перевешают всех господ. А что будет дальше — не их забота.
А в любом огне и благородных, и мстителей сгорает всё-таки побольше, чем железных. Не потому что они трусливее, нет зачастую они также смелы и отважны. Просто они более расчетливы. И на пулемёты лезут не всегда, как первые два типа, а только когда это действительно необходимо.
Железным людям частенько достаётся высшая власть.
И именно одной из таких людей и стала теперь младшая дочь грэдского императора. Ещё юна она по возрасту. Но страшных событий в короткой жизни с лихвой бы хватило на несколько человеческих судеб. Никто бы не назвал эти судьбы простыми. А ведь у неё только одна судьба.
А личный конфликт с породившим её обществом уже слишком далеко зашёл и уже давно стал чем-то большим. Демонстративный и скандальный отказ от состояния (входившего в первую десятку в стране). Император только пожалел о принятом по его же инициативе законе, снижавшем возраст совершеннолетия до шестнадцати лет. Фронтовой кризис, вызвавший принятие закона давно миновал. Да и закон был лишь первой стадией другого закона, так и не принятого, о снижении призывного возраста. Но некоторым слишком поверившим патриотической фразеологии щенкам удалось отправиться на фронт. Умная и циничная младшая дочь императора с детства не верившая ни одному печатному слову меньше всего напоминала их. Спровадить бы доченьку подлечить головку на горный курорт, да под строгой охраной… Но если чего и боялся Саргон, то бешеного норова своих дочерей. Так что пусть дурят, как хотят. А то что собственность вновь в министерство двора перешла — так то ещё и лучше.