языке... Лишь некоторые будущие строители брали в руки нужные им
учебники и справочники. Большинство учеников любило лишь жаловаться:
”Надоело учиться... Что это за жизнь - все время класс и мастерская?..
Сиди все время над книгами, читай правила и запоминай какие - то
нормы.. Совсем не видим развлечений....”
Директор не раз называл ( специально для своего заместителя) одну
из самых “ важных задач“ работы педагогического коллектива: ”... Из
наших ребят мы должны сделать людей, способных сознательно трудиться
на благо нашего общества. Не просто хороших специалистов, а настоящих
советских рабочих...И мой заместитель должен ими руководить...”
Нравоучительные “рекомендации” Бориса Владимир иногда
пересказывал отцу. Говорил о них насмешливо - иронично: мой брат
болезненно реагировал на “идейные монологи” директора, так как был
уверен, что знает современную молодежь и ее взгляды на жизнь гораздо
лучше своего начальника: “ Ему не мешало бы отказаться в разговоре со
мной от указующих жестов и пустых, бессмысленных слов...”. Отец с
нескрываемым интересом слушал рассказы сына и делал свой невеселый,
однозначный вывод. Говорил жестко и откровенно: “... Будущие
бездельники у тебя растут.. А ты еще заботишься о них... Бегаешь с утра до
вечера...А дело - то настоящее когда - нибудь будет?....”
330
Людмила, постоянно занятая дочерью, кажется, не обращала особого
внимания на рассказы мужа о техникуме. Она думала совсем о другом,
более важном и необходимом для семьи, - о том, что Владимир должен
искать другую работу... Такую, где можно было бы получить квартиру..
Правда, Борис обещал “похлопотать” в горсовете, но пока никакой
квартиры не видно и даже разговоров о ней почему - то не слышно: “...
Жить надо одним...Своей семьей.. Самостоятельно... Вот Коля давно живет
так - и неплохо.. И нам уже пора...”
4
Отец хорошо знал все районы нашей области. Но особенно подробно
- ее европейскую часть ( “самарская сторона”). Конечно, и за Уралом ему
были знакомы многие поселки и аулы. В каждом из них он мог найти
старого знакомого - бородача или аксакала. Но бывал отец в тех районах
неохотно “Бухарская сторона”, за исключением ближних лугов и озер, ему
были “не по душе”. Наверное, в нем жила историческая “общинная”
память, не позволявшая забыть сложные и трагические события прошлых
веков, когда кочевники, приходившие из Средней Азии, нападали на
хутора, захватывали и угоняли в “неведомые края“ женщин и детей, когда
и уральцы громили и грабили казахские аулы, воевали против Хивы,
Бухары и др.
В местных народных песнях и преданиях (“Мы, уральские казаки,
идем радостно в поход..”, “Царь послал нас в степь Зиатску...”, “Хвала
вам, герои Икана” и др.) далекие ханства характеризовались как “дикие”,
“проклятые”, “басурманские”, как враги, постоянно воевавшие не только
против казаков, но и против всей России .... .
Славно, братцы, пришло время,
Мы идем все на Хиву...
. .Истребим хивинское племя,
Наживем себе похвалу...
Или:
В степи широкой под Иканом
Нас окружил коканец злой,
И трое суток с басурманом
У нас кипел кровавый бой...
331
О непростых отношениях со Средней Азией в далеком прошлом
людям старшего поколения напоминали и “прежние”, дореволюционные,
но не забытые ими названия некоторых городских улиц. Конечно, отец не
знал подробностей местной истории, но известные всем уральцам
рассказы - воспоминания тревожили и его душу, заставляя сдержанно
относиться ко всему, что было связано с “бухарской стороной”. Он, как и
мама, серьезно забеспокоился, когда Владимир и я в начале 60-х годов
поехали в Южный Казахстан..
В наше “героическое” время широко использовалась такая форма
“трудового воспитания молодежи” (обычно называемая “шефской
помощью селу”), как ее участие в сельскохозяйственных работах.
Будущие учителя, строители, медики и др. в летние и осенние месяцы
отправлялись в совхозы и колхозы республики. Вернее, их отправляли.
Там студенты и ученики выполняли работу, не всегда связанную с уборкой
урожая. Обычно жили до наступления дождей и холодов в “спартанских”
условиях (палатки, сараи или “времянки”). Питались “временные