ступенькам...Окна – чуть выше земли, и любой прохожий мог заглянуть в
дом, хозяева же видели лишь его ноги и обувь. В летние жаркие дни этот
этаж становился спасательным местом: в его прохладных комнатах
дышалось легко. Родителям нравилось отдыхать здесь в душный
солнечный полдень.. Зимою внизу складывали ненужные летние вещи,
одежду и обувь. Поставили небольшую печь, но топили ее редко: «Зачем
без толку дрова тратить? И так пока обойдется»” Прабабушка, не
любившая беспорядка в доме, иногда спускалась в нижний этаж, чтобы
все проверить и пройтись веником по полу.
Прадед как опытный хозяин всегда помнил, что дом и двор
расположены в центре города, и потому старался все обустроить прочно и
красиво. Поставил крепкие, высокие ворота, через которые свободно могла
проехать подвода с возом сена. Перебрал и заново укрепил доски уличного
забора. По всей «округе» двора поставил прочные плетни, отгородившие
хозяйство казака от соседей: «Незачем заглядывать в чужие дома».
Большой двор прадед разделил на две части. Через год на переднем
поставил летнюю саманную кухню под железной крышей, рядом – темный
(т. е. без окна) деревянный сарай. Летом и осенью в нем хранились овощи,
43
а зимой – мясо и рыба. Недалеко от сарая – глубокий погреб с кирпичным
сводом, его прикрыли – от жарких солнечных лучей и осенних дождей –
легким навесом. Недалеко стоял баз – склад топлива (кизяки и дрова) и
возвышалась небольшая «будка» – беседка. В ней теплыми вечерами
можно было неторопливо пить чай и разговаривать с родственниками и
приятелями. Когда-нибудь здесь будут играть внуки, – думал немолодой
казак.
Во втором (заднем) дворе прадед устроил коровник (в хозяйстве – две
коровы), конюшню (с тремя лошадьми: две – рабочие, одна – строевая),
небольшой загон для телят. Там же базы с запасом корма и сена (большая
часть его хранилась под открытом небом ) , две телеги : одна обычная,
«повседневная» рабочая повозка, другая – с «дробинами» (т. е. с
решетками, лесенками по бокам ) для перевозки сена.
В прохладном месте, на специальных козлах бережно хранилась
старая будара. Через несколько лет недалеко нее поставят плуг, косилку,
грабли и бороны.
По просьбе своей Пелагеюшки (так иногда называл жену), прадед
построил в тихом месте курятник и отвел для птичьих «прогулок» часть
заднего двора: «Без кур и петуха дому нельзя быть ,» – говорила прабабка.
Старый казак гордился тем, что все свое «богатство» создал своими
руками и нелегким трудом, что умеет постоянно работать ради
спокойствия семьи. И сына воспитывал в любви к делу и дому. Семен
оказался редким среди казаков мастером: стал строить красивые и прочные
будары. Рыбаки знали, что сын Ивана не подведет, хорошо и в
назначенный день выполнит заказ . Отец поддерживал юношу, видя, как
добросовестно тот относится к работе и заботливо – к дому. И
беспокоился: приближалось время, когда сын, казак «полевого разряда»,
должен отправиться в полк. Прадед надеялся, что атаман и правление
войдут в его положение: сын теперь становился единственным кормильцем
в семье, его родители уже не молоды...Но разве можно было предсказать,
как повернется дело со службой? Просить атамана о льготе для сына? «Не
казачье это дело...Записали в полк? Что ж, служи... А не бегай по
хуторам».
«Положение о воинской службе» (1874 г.) требовало «обязательной
службы для каждого казака». Так что летом 1884-го Семен вместе с
земляками отправился в полк. В далекий, неизвестный, но заранее
«нелюбезный» Ташкент.
Родители остались одни. Жаловаться на ставшую тяжелой жизнь. не
хотели. Прадеду порой казалось, что он еще не совсем старик. Сила в
руках есть. Да и прабабка чувствовала себя здоровой: она, как и раньше,
весь день что-то делала дома, во дворе: «Грех жаловаться на судьбу.
Нечего Бога гневить».
44
7
К новой жизни вдалеке от Урала и Красного яра прадед привыкал
трудно и медленно... Пока занимался строительством, о прошлом
вспоминал редко. Теперь же, когда серьезных дел, кажется, стало меньше,
постоянно, с болью в сердце, думал о любимой реке и старых приятелях -
рыбаках, с которыми не раз и горевал, и радовался. Часто поглядывал на
будару, проверял, иногда смолил, заливал водой, опасаясь, как бы не