Но мастерская и работа его совсем не интересовали...Иван хотел
видеть Катю. Смотреть, как она неторопливо расшивает золотой
канителью (нитью) дорогую ткань. Разговаривать с девушкой было трудно:
54
«Разве что скажешь о душевном?». Обычно говорил совсем ненужное –
про мастерскую, дом и братьев. Видел, что Катя встречала приятеля брата
всегда приветливо, с радостной улыбкой.
Весной 1915-го года Иван сказал родителям, что он познакомился с
молодой казачкой, иногда встречается с ней. Девушка понравилась ему, и
он, кажется, пришелся ей по сердцу.. Сын признался, что хочет жениться
на Кате. Родители выслушали его, не скрывая тревоги и радости. Кажется,
что-то беспокоило их, особенно главу дома.. Он как будто забыл ранее
сказанное и теперь говорил по - другому: «Все как-то не вовремя... Война
идет, а тут женитьба. Скоро на бахчи ехать. Работы много». И стал
неторопливо, подробно расспрашивать сына о семье и родителях, о
хозяйстве и доме девушки:.» Говоришь, казачка? Не приезжая?». Рассказ
Ивана успокоил отца. Согласие своих родителей будущий жених получил.
Впереди – сватовство.
В дом вблизи Красного яра отправились опытные, знающие правила
«тонкого дела» сваты.. Они принесли неутешительный ответ: отец Кати
Калистрат решил не отдавать дочь нашему «доброму молодцу». Причина
житейски простая: «Большая семья. Одни мужики. Дел будет невпроворот.
Все лето жить и работать в степи, бахчи полоть и караулить. Лучше в этот
дом не ходить.»
Охотник и рыбак, отец девушки несколько насмешливо смотрел на
местных бахчевников: «Какие это казаки?.. Один срам... Да они леща от
судака не различают... Щуку и сома с удовольствием едят... И грибами
заедают».
Иван оказался настойчивым женихом. По его просьбе, родители
трижды посылали сватов. И добился все-таки согласия будущего тестя. Да
и Кате нравился жених: спокойный (еще не знала, каким взрывным он
бывает), приветливый, деловой, заботливый.
Летом 1915-го сыграли свадьбу. Время, действительно, не самое
подходящее для семейного торжества. Поэтому начало семейной жизни
25-летнего сына родители отметили скромно, без особого шума. Но все же,
как положено, гости кричали традиционное «Горько ! Горько !, кто-то
попытался запеть «На краю Руси обширной...», но его никто не поддержал.
Стыдно было весело петь и откровенно радоваться, когда рядом уже
слышались причитания и вопли жен, потерявших на войне своих мужей, и
громкий плач детей, не понимавших, почему рыдают их мамы.
На сохранившемся старом фотоснимке (сделанном в местной студии
А. Сиво), запечатлена молодая, счастливая пара в праздничных нарядах:
мой будущий отец – в строгом черном костюме, мама – в традиционном
казачьем сарафане, украшенном золотым шитьем и поясом с пышной
бахромой, на ее плечах – роскошный цветной платок. Красивые,
счастливые молодые супруги, спокойно смотрящие в объектив
55
фотоаппарата, уверенные в своем светлом будущем. Еще не знающие,
каким беспокойным оно окажется.
В доме на Сызранской появилась первая сноха (невестка). Свекровь и
свекор встретили ее тепло. Молодым отвели светлую комнату на верхнем
этаже Младших братьев отправили вниз. Они обиделись на нежелательный
переезд, пытались «бунтовать», но Иван быстро их успокоил.
13
1915-й год был одним из последних (если не самым последним)
относительно спокойных (больше внешне спокойных) для семьи моего
деда. Нельзя, конечно, так говорить, когда старший сын на войне, а два
других – в запасном полку и каждый день готовились к отправке на фронт.
И все же тот год в родительском доме считался и «добрым», и сытым.
Ведь позже жизнь «закрутилась совсем иначе». Точнее – «покатилась под
откос». С каждым месяцем она становилась все более трудной и
непонятной, даже каким будет завтрашний день нельзя было предугадать.
Местная газета постоянно печатала списки погибших на фронте
казаков. Их количество постоянно увеличивалось. На улицах города
появились женщины в черном. В хуторах и станицах остались лишь
юноши, не достигшие служебного возраста, да отставные старики.
Молодых казаков сразу. же после призыва отправляли в полки.
1916-й заставил вспомнить голодные годы. В Уральске заговорили о
мучном кризисе. Его искусственно создали зажиточные илецкие казаки и