Выбрать главу

люди больше говорили не о трудном и сложном настоящем, а о радостном

и солнечном будущем. Их разговоры о «тяжелом положении

пролетариата» Европы и Америки, о мировой революции и «единстве и

дружбе людей труда», о каких-то неизвестных «ячейках» на заводах и

фабриках, по мнению Василия, не имели никакого отношения к тому

Уральску, который он видел каждый день.. Правда, многое в разговорах

своих новых товарищей юноша не понимал., но испытывал желание все

узнать и во всем разобраться.

72

На курсах он познакомился с Зоей, дочерью известного в прошлом

местного адвоката Долматова. Темноглазая красавица признавалась одной

из самых активных в городской молодежной организации. Девушка и

юноша, наверное, нашли что - то общее в своих взглядах. Стали часто

встречаться. И не только после учебных занятий. Вечером иногда заходили

в читальный зал посмотреть свежие газеты или в клуб послушать доклад о

том, как «живет рабочая молодежь в капиталистических странах».

Василию, однако, больше нравились не лекции и газеты, а спокойные

прогулки по улицам города, когда с девушкой можно было вести простые

разговоры.

22

Тяжелые времена к середине десятилетия, кажется, заканчивались. В

родном городе, как и во всей стране что-то серьезно менялось в лучшую

сторону, по мнению многих. Василий предсказывал братьям будущую

счастливую жизнь и успешные дела (результат бесед с Зоей). Вспоминал

недавно умершего Ленина, имя которого часто повторяли ораторы на

митингах и собраниях. Но старших братьев политика не интересовала. У

них были свои, нужные дому и семьям дела. Ранней весной Иван и Степан

вновь уехали из дома. Недалеко от Новенького, в Широкой лощине они

распахали большой участок: «...пусть каждый займет и обработает свою

долю».

Рядом находилось небольшое озеро, где мой будущий отец иногда

ставил сети и ловил «мелочь» ( плотва, окунь, язь и пр.) для кошки или

небольшой ухи.

Вслед за ним на бахчу отправилась мама с детьми: она не хотела

оставаться в тесном доме. Жизнь в поле была привычно тяжелой: с утра до

вечера все заняты делом. Работа находилась для каждого... Даже для

малолетней дочери. Она стала нянькой при болезненном брате: забавляла,

успокаивала, переодевала, кормила укладывала спать и пр. Отец, однако,

решил, что у девочки остается «лишнее» время, и ее нужно обязательно

занять «настоящим делом»: он привез из города небольшую мотыгу,

сделанную специально для Шуры. Теперь дочь копалась на своем участке

рядом с семейной «лачужкой». Так начиналась трудовая жизнь моей

сестры, – жизнь, о которой позже она вспоминала со слезами на глазах , с

чувством горечи и обиды в душе.

Мама не могла заниматься делом в полную силу. Хотя прошло около

двух лет после смерти младенцев-двойняшек, она еще не пришла в себя:

постоянно вспоминала их выразительные темные глаза и нежные щеки,

мягкие пальчики и пухлые ножки. И продолжала задавать себе

мучительные вопросы, на которые, как и раньше, не находила ответов.

73

Но все же на бахче мама чувствовала себя значительно лучше и легче,

чем дома. Ее радовало, что три-четыре месяца она будет находиться рядом

с мужем и детьми. Пожалуй, именно здесь, в поле, мама видела в себе

самостоятельную и настоящую хозяйку. Дома она уставала от постоянного

многолюдья и душной тесноты, когда нельзя ни поговорить с мужем и

детьми, ни отдохнуть в своей комнате. Да и можно ли было назвать

комнатой тот угол, в котором ютились и взрослые, и дети?.. На бахче

всегда царили спокойствие и свобода, дела исполнялись неторопливо,

каждая вещь на своем месте, никто ее не тронет. В жаркий полдень можно

полежать в холодке. И работа совсем не в тягость, когда над душой никто

не стоит. «В охотку» иногда занималась прополкой арбузов и дынь,

постоянно – сбором вороняжки (черный паслен), ухаживала за коровой и

теленком, забавляла маленького сына и пр.

Отец, привыкший постоянно «исполнять дело», просыпался рано, еще

до восхода солнца и сразу же приступал к привычной для него работе на

земле. Как некогда дед, на две-три недели он уезжал в луга и в степь:

нужно было накосить сена для скота, договориться с полещиком о дровах,

набрать терна (его замачивали в больших бутылях или сушили на крыше