запомнила на всю жизнь. Сестра могла быть продавщицей в соседнем
магазине, но торговля, которую она хорошо знала («базарный опыт»),
всегда вызывала в ней недоверие и тревогу: «Обязательно обманут, когда
будешь считать деньги». Пришлось Шуре идти на валяльную фабрику с
традиционным для того времени названием «Красный Октябрь».
До революции в городе работала небольшая пимокатная фабрика
купцов Шубняковых. Дешевые черно-серые валенки – «пимы» (не очень
хорошего качества) постоянно покупали рядовые жители города и области:
каждый уралец зимой обязательно надевал их во время сильных морозов,
отправляясь в луга за сеном или на Урал (на багренье). Накануне больших
зимних праздников многие казаки покупали у мастеров-кустарей красивые
92
фетровые «чесанки», – своего рода свидетельство материального
благополучия семьи.
В годы бурных трагических событий фабрика прекратила работу. Ее.
хозяева, опасаясь преследования новых властей, бежали из города. Рабочие
разошлись по домам. Часть оборудования разграбили «заботливые»
уральцы. Оставшиеся в цехах станки и механизмы нуждались в серьезном
ремонте. Здание на углу Коммунистической и Дмитриевской (бывших
Крестовой и Хвалынской) улиц в голодные годы превратилось в
прибежище бродяг и нищих, пьяниц и бандитов. Оно пугало прохожих
разбитыми окнами и мрачной пустотой, экзотическими запахами и
громкими ночными криками.
Фабрика находилась в центре города, и это обстоятельство, наверное,
спасло ее корпуса от полного разрушения. В середине 20-х годов власти
попытались наладить на ней ручное производство валенок, но из этой
хорошей затеи ничего дельного не получилось: в течение года новые
катальщики изготовили лишь несколько сотен пар зимней обуви.
Фабрику восстановили в годы первой пятилетки: приехавшие
специалисты проверили цеха и станки и определили их рабочий
потенциал. Недавно назначенные руководители привезли из Москвы новые
станки и приборы, восстановили котельный цех и паровую мастерскую.
«Красный Октябрь» готов был начать новую трудовую жизнь.
Но старые, опытные мастера не рвались возвращаться в цеха. многие
работали как свободные кустари-пимокаты. И их чесанки по-прежнему
привлекали внимание горожан. Массовое производство дешевых валенок-
пимов старых специалистов не интересовало.
Дирекция фабрики вынуждена была организовать курсы подготовки
молодых рабочих и объявить набор учеников. Среди них оказалась и моя
16 -летняя сестра. Работа на фабрике означала, что с мечтой об учебе и
школе ей придется окончательно распроститься.
Двухэтажное здание фабрики находилось недалеко от нашего дома,
что, бесспорно, имело серьезное значение для Шуры: ведь она будет
работать в разные смены, бегать по улице не только днем, но и ночью, что
небезопасно ( в городе случались грабежи и убийства).
Сестра отправилась на «Красный Октябрь», как уже говорилось,
вопреки своему желанию. Но именно фабрика с ее шумным коллективом
стала для Шуры выходом из замкнутого домашнего мира, из однообразия
бахчевых дел, от которых сестра устала душой и которые уже ненавидела.
Может, поэтому она и согласилась пойти на фабрику, совсем не думая о
том, какой тяжелой может оказаться ее новая работа ?
Женщины (в катальном цеху работали одни женщины) встретили
молодую работницу приветливо. Они радовались, видя рядом с собой
красивую черноглазую девушку. И одновременно удивлялись, не понимая,
93
почему она оказалась здесь: «Неужели другого места в городе не нашла?».
Но Шура не хотела объяснять, как и почему она попала в цех. Общение с
опытными мастерами и работа в на фабрике стали для сестры и
своеобразной проверкой ее физических и моральных сил.. Впервые попав в
катальный цех, она невольно растерялась: постоянный грохот механизмов,
влажный воздух, неприятный запах грязной шерсти – все это было тяжело
для нее, привыкшей к чистому воздуху, яркому солнцу и спокойной работе
на земле. Здесь, в цеху, многое было иначе. Тяжелее и сложнее, чем на
бахче.. Весь рабочий день надо было стоять у станка, следить за его
работой и вовремя выполнять определенные производственные операции.
Но возвращаться на бахчу не хотелось: устала от одиночества и